Салют! Сегодня проект «Под лед» отправляется в путешествие на самый край русской несистемной политики. Мы расскажем вам о пути нацболов от запрещенной НБП до ныне действующей «Другой России». Мы бережно проведем вас по следам легендарного движения в обход всех автозаков и товарищей майоров. Автор нашего проекта Свят Павлов специально ради такого приключения встретился со столичными нацболами.
Руководитель московского отделения «Другой России» Ольга Шалина, члены исполкома партии Николай Авдюшенков и Михаил Аксель об особенностях партстроительства в РФ, жизни в федеральном розыске и преимуществах пистолета «Оса» в новом интервью проекта «Под лед».
«ТОЛЬКО НЕ ВЗДУМАЙ ТУДА ВСТУПИТЬ»
Свят Павлов: Как давно вы нацбол?
Ольга Шалина: С 2001-го года.
Николай Авдюшенков: 2005-й год.
Михаил Аксель: 2015-й.
Свят Павлов: Сегодня у нас сразу несколько поколений нацболов, это замечательно. При всем многообразии политических движей, почему вы стали именно нацболом, а не членом, скажем, партии «Яблоко»? Какие мотивы вами двигали?
Ольга Шалина: У меня папа покупал газету «Лимонка».
Наряду с газетами «Завтра» и «Дуэль». Мне как-то мама сказала: «Только не вздумай туда (в НБП — ред.) вступить». До этого я как-то не додумывалась, что туда можно еще и вступить.
Свят Павлов: Сколько тебе лет тогда было?
Ольга Шалина: 17 лет. Я просто заполнила анкету и оказалась в партии.
Николай Авдюшенков: Ну, а я слушал Егора Летова. Мне тоже было 17 лет. Сначала купил газету «Лимонка», начал ее читать, думаю, нихуя себе. Потом начал читать самого Лимонова. Правда, сначала меня судьба занесла к Удальцову и Анпилову.
Свят Павлов: Это была «Трудовая Россия»?
Николай Авдюшенков: Ну да. Как раз тогда Удальцов во всем копировал нацболов. И в конечном счете я решил прийти к оригиналу.
Михаил Аксель: Мне было 18! Я пришел в связи с донбасским конфликтом.
«ЕСЛИ ЛЮДИ ИЩУТ ДРАКИ — ОНИ ЕЕ ВСЕГДА НАХОДЯТ»
Свят Павлов: В партии всегда было немало активисток, особенно в сравнении с ультраправыми, фанатскими и антифа-движами. Чем НБП привлекала девочек?
Ольга Шалина: Ну потому что мы политическая партия, а не какая-нибудь боевая организация по пропизживанию кого-то. В таких организациях, где нужно собраться мобом и прыгнуть на оппонентов, женщина ни к чему. Женщин нужно защищать, а не бросать с кулаками на всякую мразь. В политической партии женщине найти свое место гораздо проще. Тем более у нас в коллективе отношение к человеку определяется его функционалом, а не полом. Если он может, тащит, то будет делать. У нас спрашивают за дела. Выполнил — молодец, не выполнил — иди нахуй отсюда.
Николай Авдюшенков: Девушки всегда приходят туда, где красивые парни.
Михаил Аксель: Я согласен с Ольгой. Ты вот говоришь про правых, антифашистов, у них у всех крайне патриархальная среда. Те же шафки (синоним антифашистов — ред.), которые на словах выступают против сексизма, гомофобии и фашизма, на самом деле те же мачисты. И там равного отношения к девушке тоже нет. Вообще вопрос даже не в том, приходят девушки или нет, а остаются ли они? Когда девушки приходят к правым или шафкам, то они оказываются в агрессивной среде, им там нечего делать. Для нас же важен не пол, а партийная профпригодность.
Свят Павлов: А какие у вас вообще отношения с уличными движухами, правыми, антифа и прочими? Случались ли с кем-нибудь замесы?
Ольга Шалина: Я до партии тусовалась со скинхедами на районе. Отношение партии к уличным движухам, в первую очередь, как к человеческому ресурсу. Как правило, это люди, которым не все равно, что происходит в стране, их волнуют социальные, национальные и другие вопросы. Это уже повод для партии вести в этой среде политическую работу и агитацию. Что касается отношений, то случалось по-разному. Как-то мы вместе с правыми и леваками проводили массовую акцию у американского посольства против бомбежек то ли Ливии, то ли Сирии. Там даже натуральные арабы были. Америкосы сплотили. Ну или как-то я пришла с двумя молодыми партийцами, обоим 15−16 лет, на концерт «Коррозии металла». Кстати, на концерты Паука (лидер «Коррозии металла» Сергей Троицкий — ред.) по нашему партбилету вход до сих пор бесплатный. Ну так вот, какой-то правый, под 100 килограммов, увидел у наших партийцев значки с серпом и молотом и прыгнул на них. Мне пришлось перед самой сценой устраивать типа бокс. В итоге все закончилось ничем, пьяного скина утащила охрана. Всякое бывает. Если люди ищут драки — они ее всегда находят.
Свят Павлов: Николай, расскажи про свой опыт.
Ольга Шалина: Расскажи, как к нам на митинг пришли ЛГБТ с флагами, и мы их прогоняли.
Николай Авдюшенков: На нас прыгали как правые, так и антифашисты. Много раз.
Ольга Шалина: Антифа как-то прыгали на наш бункер и нормально так огребли.
Свят Павлов: Это когда было?
Ольга Шалина: Еще старый бункер (на Фрунзенской в Москве — ред.) был, первая половина «нулевых». Антифашисты вальнули одного чувака около бункера. Мы выпрыгнули на говне, разогнали всю эту шушеру по дворам и затащили двух пленных. Поставили им партийную печать в паспорте, дали литературу читать и отправили домой. Потом один из них написал героические мемуары о том, как терпел наши издевательства.
Николай Авдюшенков: Ну, а потом нас начали накрывать футбольные хулиганы по заказу.
Свят Павлов: А вот именно сейчас происходят подобные истории или это все такая ретроспектива?
Николай Авдюшенков: Сейчас уже никаких субкультур не осталось. Москва стала чистым европейским городом при Сергее Семеновиче Собянине (смеется — ред.). Сейчас уже все на учете, никто никуда не дернется.
Михаил Аксель: Я в силу возраста все эти истории не застал, все-таки с 2015 года в партии. До этого я был с националистами, затем случился конфликт на Украине, и я с ними разосрался.
Свят Павлов: Что за националисты?
Михаил Аксель: Да просто тусовка на районе. Когда случился конфликт в Донбассе в 2014 году, то они ебанулись. Сначала люди ходят и кричат «Слава России!», правда, не могут внятно объяснить, кто такие русские. А когда этих самых русских начали буквально убивать на Украине, жечь заживо в Одессе, то внезапно выяснилось, что это не русские националисты, а украинские.
КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ ОТДЫХА В ДОНБАССЕ
Свят Павлов: Раз уже ты затронул главную тему последних четырех лет, пускай и слегка потускневшую, но не могу не задать вам всем вопрос. Нынешняя позиция «Другой России» по Украине общеизвестна. Однако бывший руководитель московского отделения НБП Роман Попков в недавнем интервью Михаилу Светову утверждал, что в 2004 году НБП поддерживала «оранжевую» Украину, а Киев, в свою очередь, укрывал нацболов от уголовного преследования в России. В подтверждение слов Попкова я нашел три таких истории: Михаил Ганган, Ольга Кудрина и Анна Плосконосова. Как вы это прокомментируете?
Ольга Шалина: Попков передергивает, сравнивая два Майдана. В 2004 году украинского национализма было куда меньше, чем в 2014 году. Не было открытой антироссийской повестки, никто не собирался отменять русский язык и сносить памятники Ленину.
Мы в то время общались с демократически настроенными ребятами с Украины. Плюс лозунгам против коррупции, засилья бюрократии и мусоров мы не могли не симпатизировать. Те же самые проблемы были и есть в России. Майдан же 2014 года был явно против России, хотя я не отслеживала ситуацию в должном объеме, потому что сидела в то время в тюрьме. Хотя многие наши партийцы ездили на Майдан в 2014 году, но как только местные хохлы узнавали, что люди приехали из Москвы, то наши тут же получали по голове. Это быстро всех отрезвляло. Мы поддерживаем революцию как форму изменения власти, но никогда не будем поддерживать антирусскую революцию.
Свят Павлов: Во время конфликта на Украине «Другая Россия» организовала движение «Интербригады», через которое поставляла добровольцев и гуманитарную помощь в Донбасс. Сколько человек благодаря вам оказалось на войне?
Николай Артюшенков: Несколько тысяч человек. Мы открыли клуб любителей отдыха в Донбассе. Ну и сразу нам начали поступать сообщения от желающих отдохнуть.
Свят Павлов: Насколько «Интербригады» сейчас активны в Донбассе?
Николай Артюшенков: Какие-то люди до сих пор воюют там.
Ольга Шалина: Снизился поток желающих из России воевать в Донбассе, потому и снизилась необходимость им помогать. Во многом потому, что российская пропаганда утверждает, что там войны нет, а есть минские соглашения. Путин их инициировал и поддерживает. Мы за танки в Киеве, а он за мир во всем мире и деньги в его кармане. Наши ребята туда поехали не для того, чтобы сидеть в казарме или ходить строем.
Николай Артюшенков: В 2014 году туда ехали фанатичные люди. Сейчас же там регулярная армия и уставщина.
ГДЕ РУССКИЙ — ТАМ РОССИЯ
Свят Павлов: Один из сопредседателей «Другой России» Александр Аверин в апреле этого года при переходе через границу в Ростовской области был арестован. После убийства главы ДНР Александра Захарченко другой не менее известный нацбол, а ныне командир «батальона Прилепина» в Донбассе Сергей Фомченков, был арестован. Сам батальон вроде как расформировывают. У вас не наступило разочарование итогами «русской весны»?
Ольга Шалина: Это все же две разные ситуации. Аверина задержали по политическим мотивам пограничники, подкинув ему оружие. Очевидно, что задержание было одобрено московскими силовиками и Центром «Э». Ситуация с Фомичем (Сергеем Фомченковым — ред.) — это результат внутренних разборок в ДНР после гибели Захарченко. У Фомича было элитное подразделение, находившееся в личном подчинении Захарченко. После его смерти это элитное положение было утрачено, встал вопрос, куда уходить, под армию или МВД. Батальон же создавался под войну с хохлами, а не под патрулирование улиц. В этом и суть конфликта.
Свят Павлов: И после всех этих историй вы все еще не разочаровались итогами «русской весны»?
Михаил Аксель: Ты имеешь в виду арест наших товарищей или саму идею?
Свят Павлов: Я имею в виду не саму идею, а нынешнее положение вещей.
Михаил Аксель: Рано или поздно Новороссия будет. Это процесс собирания русских земель. Так будет и в Северном Казахстане, и в Белоруссии, и в русских областях Прибалтики. Это закономерный исторический процесс. Да, наша власть медлит. Часть элиты не хочет попадать под санкции, части элиты выгодно подмороженное состояние конфликта в Донбассе. Но это лишь временная ситуация, которая никак не сравнится с историческим процессом. Русский народ должен быть объединен, где русский — там Россия.
Свят Павлов: Другими словами, несмотря на нынешнюю ситуацию, ты считаешь, что история рано или поздно поставит все на свои места?
Михаил Аксель: История все поставит на свои места. Потому что это исторический процесс — собирание земель русских. Так было всегда.
Ольга Шалина: Я думаю, что ситуация в Новороссия — прямое следствие ситуации в России. Республики (ДНР и ЛНР — ред.) надеялись на поддержку матери-России, но какова Российская Федерация — такова и поддержка.
Свят Павлов: То есть нужно все же начинать с самой России?
Николай Авдюшенков: Пока ничего не изменится в РФ, то ничего сильно не поменяется и в Донбассе.
Свят Павлов: А теперь давайте отмотаем пленку немного назад. Спрошу про одну партийную легенду, потом поймете зачем.
Ольга Шалина: Будем трясти песок!
ПИСТОЛЕТ «ОСА» И ПЯТЬ ЛЕТ В БЕГАХ
Свят Павлов: Именно. Расскажите, что на самом деле произошло в апреле 2006 году у Таганского суда, когда партийцы подрались с активистами прокремлевских организаций? В результате этих событий ядро московского отделения оказалось за решеткой, включая тогдашнего руководителя отделения Романа Попкова.
Ольга Шалина: Еще до этого была серия нападений со стороны активистов прокремлевских организаций на бункер и партийцев. Причем нападения совершались с холодным оружием и арматурой, но так как им покровительствовала прокуратура и Центр «Э», то им все сходило с рук. Одному из наших парней даже пытались ножом перерезать горло, но им за это ничего не было. Драка у Таганского суда — это уже была жирная точка.
Свят Павлов: У этой истории есть несколько версий, расскажи свою.
Ольга Шалина: У нас был суд по запрету Национал-большевистской партии, должен был быть Лимонов. До этого каждое появление Лимонова на протяжении года сопровождалось нападениями, так что для нас это не было неожиданностью. Мы увидели толпу, кучковавшуюся во дворе. Это была первая половина дня, будний день, когда все должны быть на работе или учебе. Мы ждали начала судебного заседания, а они непонятно чего. Причем у нескольких человек из пакетов торчали железные прутья. Вряд ли ведь они собирались идти всей толпой в гараж? Мне стало конкретно боязно, что мы сейчас огребем.
Свят Павлов: У кого было численное преимущество, у вас или у них?
Ольга Шалина: Нас было человек 20, их было больше, плюс они были на говне. Лимонов с помощниками начал заходить в суд, в нас сразу полетели какие-то предметы, позднее выяснилось, что яйца. Они попытались развернуть какой-то баннер, мы двинулись на яйцекидателей, у них сразу вышли на передний план спортивные ребята с арматурой. Ну, а я достала травматический пистолет. Ну и с одного выстрела они сразу начали бежать.
Потому пистолет «Оса» я очень рекомендую к использованию. Я заранее понимала, что мои действия могут квалифицировать по 213 статье (УК РФ «хулиганство» — ред.), галимая хулиганка.
Свят Павлов: И какими были последствия? В итоге ядро московского НБП село, правильно я понимаю?
Ольга Шалина: Ну первые последствия заключались в том, что мы их отпиздили. Но получилось так, что среди них оказался один несовершеннолетний, и он огреб.
В драке такое случается. Мы вызвали милицейских и написали на нападавших заявление.
Свят Павлов: Но в результате сели не они, а вы.
Ольга Шалина: Дело перевернулось с ног на голову, другая сторона тоже написала заявление. Отец отпизженного несовершеннолетнего оказался каким-то видным деятелем то ли от МВД, то ли от армии…
Свят Павлов: От прокурорских искусств. И вас по этому заявлению закрыли?
Ольга Шалина: К нам на собрание приехали вооруженные люди в масках из Центра «Э», бежали люди в штатском с пистолетами, но я картинку досматривать не стала и убежала через Третье транспортное кольцо.
Свят Павлов: Ты перебежала Третье транспортное кольцо?
Ольга Шалина: Да, четыре или шесть полос только в одну сторону.
Сотрудники Центра «Э» историю о моем перелете через «трешку» передают из поколения в поколение. Я перебежала «трешку», промзону за ней, оглянулась и вижу опера с пистолетом, который как терминатор вращает головой и ищет меня. Вообще менты часто накрывают наши собрания, но это были именно задержания в связи с дракой у Таганского суда. Я отзванивалась потом ребятам, они посоветовали выключить телефон. Попков и другие московские партийцы были задержаны уголовному делу о драке, я ушла в бега.
Свят Павлов: Основу московского отделения впоследствии посадили, а ты, получается, оказалась в уголовном розыске. Сколько времени ты была в бегах?
Ольга Шалина: Пять лет.
Свят Павлов: Чем ты все это время занималась?
Ольга Шалина: Первое лето я провела, разъезжая по стране. Все русские города меньше, чем Москва, и я там бросалась в глаза. Я поняла, что логичнее прятаться не где тебя не знают, а где ты знаешь все. И я вернулась в Москву. За пять лет в бегах я выучилась на несколько профессий. На автомаляра, на тренера по фитнесу, водила троллейбус. Каждый год по профессии.
Свят Павлов: Находясь в федеральном розыске, ты водила троллейбус в Москве?
Ольга Шалина: Да. Я нас своем троллейбусе даже участвовала в «митинге несогласных» («марш несогласных» — ред.). Я вела свой троллейбус по маршруту, а тут одна из прокремлевских организаций подгоняла к митингу грузовик с колонками, из которых доносились звуки ада. Увидев эту машину, я стала оттеснять эту машину, по сути начала ее таранить, им пришлось уехать. Так я помогла товарищам, находясь в розыске.
Свят Павлов: Почему через пять лет розыска ты все-таки решила сдаться?
«ЗАДЕРЖАЛИ В ЦЕРКВИ, КОГДА Я КРЕСТИЛА ПЛЕМЯННИКОВ»
Ольга Шалина: Я пять лет до этого была в партии, а потом столько же в розыске. Нужно было заканчивать. Все мои подельники уже отсидели и вышли, ЕСПЧ признал их посадку незаконной и присудил какие-то выплаты. На основании этого я решила, что меня уже не закроют. Я наняла адвоката и пришла к следователю, которая за это время успела уже выйти замуж, родить ребенка и сдать его в детский сад. В итоге суд дал мне условку.
Свят Павлов: Сколько?
Ольга Шалина: Три года условки, но больше, чем отсидели мои товарищи — два года два месяца и два с половиной года. Когда я вернулась к активной политической деятельности, сразу попала на глаза сотрудникам по борьбе с экстремизмом, и они просто при первом же удобном случае начали оформлять мне надуманные административные задержания, «нецензурную брань», «участие в митинге», еще что-то. И таким образом я активно действовала только, получается, месяцев шесть, все — и мне отменили условное заключение и заменили его реальным. На суд по отмене условки меня вызвали хитростью, сказали, что будут не отменять условный срок, а продлят испытательный. Я явилась туда, поняла, что сейчас меня просто закроют, начала быстренько советоваться с адвокатами, я советовалась с Павлом Чиковым (адвокат коллегии «Агора» — ред.).
Паша мне подсказал, что нужно вызвать своего адвоката, а так как мой адвокат не может приехать, то судебное заседание будут вынуждены перенести. Так и сделали, судья была вынуждена меня отпустить, вернула мне паспорт. Я вышла, опера прокололи колеса моей машины, чтобы я не могла уехать. Но я все же ушла во второй свой федеральный розыск.
Свят Павлов: И потом тебя уже задержали?
Ольга Шалина: В апреле 12-го года меня задержали в церкви, когда я крестила своих племянников. Я была крестной мамой, а крестным отцом должен был быть известный в политической среде персонаж Егор Иванович Горшков.
Он состоял в нашей партии когда-то, утверждал, что служил в каких-то спецслужбах, был довольно авторитетным, вел тренировки, научил нас много чему интересному, но фактически он оказался не бывшим сотрудником, а действующим. Горшков должен был быть крестным отцом моих племянников, и он не пришел. То есть, грубо говоря, есть один подментованный чувак, который знает, где я буду. И он не пришел на крестины.
Свят Павлов: И ты отъехала на три года.
Ольга Шалина: И я просто поехала сидеть три года.
Свят Павлов: Что было для тебя самым неприятным и мерзким в тюрьме?
Ольга Шалина: Самое неприятное — это несправедливость по отношению к другим людям вокруг, то есть у других осужденных, у которых были сроки больше, чем у меня, были проблемы в семье, остались малолетние дети. Их через торговлю тем же УДО шантажировала администрация, требовала действий, которые просто унижают человеческое достоинство — это вот тяжело было видеть.
Свят Павлов: А по отношению именно к тебе была какая-то несправедливость со стороны администрации?
Ольга Шалина: Ну да, была. Когда в колонию привезли другую политическую девчонку, Машу Алехину из Pussy Riot.
В моей колонии люди решили к политически подкованной, имеющей авторитет в колонии Шалиной подвезти деньги, адвокатов и СМИ. Потому что у Маши были адвокаты, у нее были СМИ, которые ее поддерживают, был опыт работы с этим, был опыт победы над чиновниками, над сотрудниками другой колонии. И моя колония пожелала от меня, чтобы я гарантировала им, что я не буду с ней общаться. Я долго думала над этим, мне даже дали посоветоваться с товарищами, и сначала я согласилась на условия колонии, что я не буду с ней общаться. Я выбирала между личным комфортом и судьбой какой-то непонятной мне девчонки. Я выбрала личный комфорт, буквально сразу меня сильно начала мучить совесть. То самое мерзкое ощущение — предательство неизвестного тебе человека. Слава Богу, у меня был хороший опер, который вел со мной переговоры. Я просто сказала, что мы все отматываем обратно, или я просто вскрываюсь. А если я говорю, то я делаю. Меня закрыли в штрафной изолятор, и там просто груз с души свалился, совесть была очищена.
Свят Павлов: Понимаю. Предлагаю вернуться к уже вышедшему к тому моменту из тюрьмы Попкову.
Ольга Шалина: Да бля! Вот он сидел мало. Он сидел два года и на СИЗО.
Свят Павлов: В интервью Светову Попков говорил, что НБП получала деньги от Березовского. Это правда?
Ольга Шалина: Получала. Мы бы и сейчас не отказались. Березовский не спрашивал, на что мы их потратим. Он просто вложился в одну из ведущих движняковых политических партий и хотел расшатать ситуацию любыми способами. Мы не отказывались, потому что мы играли свою игру — мы были против Путина раньше, чем Березовский нам предложил…
МЫ ХОТЕЛИ НАУЧИТЬ ВСЕХ ДЕЛАТЬ АКЦИИ ПРЯМОГО ДЕЙСТВИЯ
Свят Павлов: Спасибо, этого ответа вполне достаточно. В 2009 году появилась «Стратегия 31» (бессрочная акция в защиту статьи 31 Конституции о свободе собраний — ред.). «Стратегию» Попков упрекал в том, что она негативно сказалась на партии, потому что проводилась в ущерб акциям прямого действия, которые были своего рода маркером нацболов. Лично я в «Стратегии 31» участвовал раза три-четыре, и в последний раз мне просто надоело опиздюливаться непонятно за что и зачем. Больше я не приходил. Вы уверены, что «Стратегия 31» была хорошей идеей?
Николай Авдюшенков: Для чего это делалось? Чтобы была определенная точка, куда люди знали, что можно выйти, на это все время работали, людей становилось больше, и тогда начались протесты в 2011-м году. Потом был этот митинг на Чистых прудах, где уже все это развивалось, потом на следующий день мы поехала на Триумфальную, и там уже давали пиздюлей. И все, уже кульминация должна была быть, на Площадь Революции идем…
Свят Павлов: Но хитрые либералы всех сманили на Болотную и предали. Знакомая история. Вопрос не в том, какой вклад внесла «Стратегия» в развитие гражданского общества, вопрос, какой вклад внесла в развитие партии?
Николай Авдюшенков: Но в какой-то степени развивало, конечно. Просто проект был такой — надпартийный…
Ольга Шалина: Ну просто наша серия крутых акций прямого действия закончилась крутой посадкой. Сначала у нас очень круто сели люди по акции в Минздраве.
Мы не ожидали, что будет уголовка. Потом мы, проводя акцию в администрации президента, надеялись, что 40 человек не посадят. А они посадили. Все. То есть цена, что ты хочешь получить за эту посадку, должна быть соответствующей. До этого мы хулиганили, зарабатывали пиар и политические очки, и при этом мы не платили ничем, кроме отбитых или отмороженных в обезьяннике почек. Теперь же мы стали платить годами жизни.
Николай Авдюшенков: Просто акции перестали работать как раньше. Сделать акцию — не вопрос. У тебя просто есть активисты, с которыми ты делаешь, а именно привлекать людей с внешней среды и создавать точку концентрации, откуда уже можно как-то массово выдвигаться — вот на это был расчет. Он бы в принципе сработал, если бы у нас хватило медийного влияния.
Ольга Шалина: Мы хотели всех неравнодушных граждан научить делать акции прямого действия.
Свят Павлов: Хорошо. Давайте тогда уже закроем тему Попкова. Почему его выгнали из партии? Я читал, что было обвинение во фракционизме, намерении перехватить руководство движением и, самое умилительное, общении с оперативными сотрудниками МВД и ФСБ.
Ольга Шалина: Ну так и есть. Попков и его соратники просто решили, что они очень умные и можно общаться с теми же эшниками.
Николай Авдюшенков: Роман просто создавал параллельную партии структуру. Это и есть фракционизм.
Свят Павлов: Попков реально общался с ментами?
Ольга Шалина: Есть люди, которые думают, что они умные и могут переагитировать мента. Менты, они же не злые черти с клыками, истекающие зловонной слюной. Они очень часто приличные люди с высшим образованием — вот сейчас в Центре «Э», например. Если ты не знаешь, что он бейсбольной битой твоего товарища убил, то он в принципе так вроде и ничего. Просто нужно понимать, что это их работа. И ты тут стоишь один и думаешь, что такой умный, а за ним стоит система. За ним стоит машина, которая имеет огромный опыт и как тебя завербовать, и как тебя раскусить, и как на основании твоих небольших реплик что-то выяснить для себя. И также этот человек зависим от этой системы, даже если он реально тебе сочувствует.
Николай Авдюшенков: Роман был член исполкома партии, соответственно все решения по поводу него принимает только съезд. Товарищи, выступавшие обвинителями, предоставили достаточно доказательств виновности.
Свят Павлов: В общении с ментами?
Николай Авдюшенков: Фракционная деятельность, создание параллельной структуры внутри партии, в регионах… Был съезд и исключили трех человек, а остальные решили, что Рома прав и ушли вместе с ним.
Свят Палов: Исключение лидера московского отделения сильно ударило по партии?
Ольга Шалина: По партии это несильно ударило, это сильно ударило по московскому отделению. С ним ушла большая часть бригадиров, значительный кусок личного состава. Фактически работа отделения снизилась даже не на 50%, а на 70%. И чтобы снова наладить структуру, требуется время. Это также негативно влияет на личный состав, когда они видят, что человек, которому они доверяли, просто оказался каким-то козлом, подлецом и просто глупым. Естественно, это была потеря. Тем не менее и структура восстановилась, и отделение вошло в прежний режим работы. А организационный талант Романа Андреевича никто не отрицает, в этой части лично я им просто восхищаюсь. Как жаль, что он сошел с ума.
БАБКИ РЕШАЮТ, А ЕСЛИ ИХ НЕТ — ТО КРОПОТЛИВАЯ РАБОТА
Свят Павлов: В середине нулевых партия собирала на «Марши несогласных» тысячу — две человек. Сейчас 31-го числа на ваши митинги выходят максимум 50 — 100 человек. Очевидно, что партия в кризисе. Какими вы видите пути выхода из него?
Михаил Аксель: Надо начать с того, что политика в России вообще в кризисе.
Ольга Шалина: Ты сейчас привел в пример «Марш несогласных», это была не партийная движуха, а общая. Я могу сказать, что был наш первомайский марш, где шла тысяча человек. Вот это было круто, до конца колонны невозможно было доораться, мы работали в пять матюгальников по каждому борту…
Свят Павлов: Это какой был год?
Ольга Шалина: 2004-й.
Свят Павлов: Ну вот да, о том и речь.
Михаил Аксель: Главная задача партии сейчас — работа над партийной структурой и создание сильной региональной базы. Нужно проводить акции, увлекать людей в информационную повестку и перетягивать на свою сторону. Я слежу за реакцией СМИ на все наши последние акции, слежу за количеством просмотров. В этом смысле «Яндекс» очень удобная штука. Скажем, нашу акцию у Латвийского посольства в общей сложности увидели шесть миллионов человек. Конечно, не все они одобряют наши действия, но после каждой акции прямого действия к нам начинают приходить люди. К Навальному приходят тысячи людей, но он может себе позволить и штабы в регионах, и рекламу на «Ютьюбе». Бабки решают, а поскольку у нас нет денег, то кропотливая работа.
Свят Павлов: Сколько человек насчитывает сейчас московское отделение «Другой России»?
Михаил Аксель: Активистов или сочувствующих?
Свят Павлов: Активистов.
Михаил Аксель: 70−80 человек. С сочувствующими несколько сотен человек. По сравнению с другими политическими организациями в Москве мы выгоднее выглядим, у нас реальный актив и реальные люди.
Николай Авдюшенков: Когда начиналась «Стратегия 31», то приходило 30 человек. А в итоге все вылилось в митинг на Чистопрудном бульваре, а потом в Болотную. Нацболы на 10 лет опережают политическую повестку в стране, в 2000-м мы кричали «Россия без Путина», до всех это дошло только в 2011-м. Сейчас мы говорим «Отобрать и поделить». Нужно качать линию, и все будет.
Свят Павлов: Как поддерживается дисциплина в партии?
Ольга Шалина: Когда человек заполняет анкету на вступление, там написано «я буду служить партии на благо великой России». Вступая в партию, ты сразу соглашаешься подчиняться определенным правилам.
Свят Павлов: За что могут исключить из партии?
Ольга Шалина: Непорядочные поступки, фракционная деятельность, публичная критика партии.
Свят Павлов: За бухлишко у вас выгоняют из партии?
Ольга Шалина: Если это связано с потерей человеческого облика. Скорее мы не выгоняем, а дистанцируемся от человека. Но у человека всегда есть возможность привести себя в порядок.
Свят Павлов: Как вы зарабатываете на жизнь?
Ольша Шалина: Я — разнорабочий. Делаю ремонты, ремонт автомобилей например. Стараюсь избегать жесткого графика. Месяц назад я работала в такси, сейчас я планирую красить мотоциклы.
Николай Авдюшенков: Работаю промышленным альпинистом. Мою окна.
Михаил Аксель: У меня немного буржуазненько, я продаю охранные системы. Руководитель отдела продаж.
Свят Павлов: Что для вас путь нацбола? Сформулируйте кратко.
Ольга Шалина: Да, смерть!
Николай Авдюшенков: Я для себя один раз выбрал этот путь и ему следую. И образ жизни тоже.
Михаил Аксель: Верность идеалам до конца. Подписался — все.
Свят Павлов: Был ли момент в вашей жизни, когда вы хотя бы на долю секунды сожалели, что выбрали жизнь нацбола?
Ольга Шалина: Нет.
Николай Авдюшенков: Нет, что тут думать.
Михаил Аксель: Нет.
Ольга Шалина: А когда тебя из института выгоняли?
Михаил Аксель: Нет, я только подумал, что, бля, не хочу в армию.
Свят Павлов: Ну, а теперь перейдем к блицу.
Михаил Аксель: Как у Дудя!
Свят Павлов: У нас куда пизже. Как писал Лимонов, в России нужно менять все, даже выражения лиц. Первые три вещи, которые бы вы изменили в России?
Михаил Аксель: Власть, отношение людей к политической деятельности и отношение России к международной политике.
Николай Авдюшенков: Я бы разрешил бухать на улицах.
Свят Павлов: Ну начинается популизм. Что еще поменяем в России после того, как выпьем на улице?
Николай Авдюшенков: Разогнать всех судей и поменять систему образования. На том же обществознании преподают какую-то хуйню вместо того, чтобы зачитывать Уголовный кодекс.
Ольга Шалина: Я бы отменила платные парковки в центре Москвы, легализовала бы короткоствольное оружие. И вернула бы строку «национальность» в паспорт.
Свят Павлов: Три лучших правителя в истории России?
Михаил Аксель: Ленин, Сталин и Александр II.
Николай Авдюшенков: Ленин, Петр I. Сказал бы Иван Грозный, но не буду. Пускай два будут.
Ольга Шалина: Александр Невский, Петр I, Сталин.
Свят Павлов: Какую книгу должен прочитать каждый русский человек?
Михаил Аксель: «Другую Россию» Лимонова.
Николай Авдюшенков: Всего одну книгу?
Свят Павлов: Давай не будем требовать многого от русских людей.
Николай Авдюшенков: Ну да, пусть хотя бы «Другую Россию» прочитают.
Ольга Шалина: Евангелие.
Свят Павлов: Ельцин или Путин?
Михаил Аксель: Ну Путин, конечно.
Николай Авдюшенков: Ельцин.
Ольга Шалина: Я положила на выборы!
Свят Павлов: Что бы вы сказали, оказавшись перед Лениным?
Михаил Аксель: Ильич, проснись, они охуели.
Николай Авдюшенков: Привет, можно меня не расстреливать?
Ольга Шалина: А я бы спросила, где германские деньги. Потому что нам они сейчас пригодятся.
Свят Павлов: Класс, всем спасибо. Это были московские нацболы в самом жизнеутверждающем интервью проекта «Под лед».
