Сегодня день рождения русского поэта Иосифа Бродского. У меня с Бродским всегда были сложные отношения. Его громоздкий и тяжеловесный стиль представлялся таким роялем в хрущевке, которым все очень дорожат, но на котором никто толком не играет. А вот его ледяная меланхоличная интонация как раз импонировала, редко такую у поэтов встретишь. В любом случае Бродский — большой русский художник, независимо от того, что я там себе думаю.
Не все знают, что Бродский похоронен на кладбище Сан-Микеле в Венеции. Изначально поэта планировали похоронить в русской части рядом с Дягилевым, но не сложилось — Бродский не был православным. Католики тоже не захотели впускать к себе поэта. А вот протестанты согласились. Потому тело Бродского и захоронено в лютеранской части по соседству с каким-то немецким мальчиком.
Пару лет назад мне удалось побывать на Сан-Микеле в Венеции. Это даже не кладбище, а настоящий остров мертвых. Цветущий и сияющий. Наверное, это самый жизнеутверждающий погост в мире. Не кладбище, а санаторий с магнолиями. Встретить там Бродского — неожиданность. Эстетический сбой в стройной системе смерти. Все-таки, ему бы куда лучше подошло Смоленское кладбище в родном Петербурге, с уходящими в землю склепами под аккомпанемент моросящего дождя.
Над могилой Бродского почему-то вспомнилось, что оба мы курим «Кэмел». Я поделился с поэтом сигой и ушел рассматривать ворох истлевших пуантов на могиле Дягилева. Голову не покидала одна лишь только мысль. Когда придется помирать, то почему бы и не прохрипеть пару строчек из Иосифа. В июльскую ночь на Балтийском заливе.
Не все знают, что Бродский похоронен на кладбище Сан-Микеле в Венеции. Изначально поэта планировали похоронить в русской части рядом с Дягилевым, но не сложилось — Бродский не был православным. Католики тоже не захотели впускать к себе поэта. А вот протестанты согласились. Потому тело Бродского и захоронено в лютеранской части по соседству с каким-то немецким мальчиком.
Пару лет назад мне удалось побывать на Сан-Микеле в Венеции. Это даже не кладбище, а настоящий остров мертвых. Цветущий и сияющий. Наверное, это самый жизнеутверждающий погост в мире. Не кладбище, а санаторий с магнолиями. Встретить там Бродского — неожиданность. Эстетический сбой в стройной системе смерти. Все-таки, ему бы куда лучше подошло Смоленское кладбище в родном Петербурге, с уходящими в землю склепами под аккомпанемент моросящего дождя.
Над могилой Бродского почему-то вспомнилось, что оба мы курим «Кэмел». Я поделился с поэтом сигой и ушел рассматривать ворох истлевших пуантов на могиле Дягилева. Голову не покидала одна лишь только мысль. Когда придется помирать, то почему бы и не прохрипеть пару строчек из Иосифа. В июльскую ночь на Балтийском заливе.
