Вчера большому русскому писателю Владимиру Сорокину исполнилось 64 года. Для редакции проекта «Под лед» время — лишь механическая условность, потому мы с легкостью можем им пренебречь и поздравить любимого литератора на день позже. В жизнь и быт каждого нашего автора Сорокин привнес что-то свое, глубокое и личное. Нет, никто из нас не подался в копроэксперименты (разве что на бумаге) и не начал сношать трогательных проводниц в черепную коробку (возможно зря). Но в творческом и даже духовном плане мы все получили серьезный культурный опыт, переосмыслить который не хватит и всей жизни. Я постараюсь лаконично поделиться своим и рассказать о паре важных вещей, которые я не без труда освоил благодаря книгам Сорокина.
У русского языка нет никаких границ и пределов. Не существует никакого филологического стоп-крана, после которого заканчивается литература и начинается словесная эквилибристика. Можно все. Вообще все. В сорокинской «Норме» мы вне всякой логики повествования читаем одновременно советский производственный роман, классическую литературу XIX века, деревенскую прозу и героический эпос. «Норма» — удивительный пример того, как историю двигает не идея (она там мелкая и скучная), не конфликт (сверхбанальный), а сам язык, его все новые и новые метаморфозы и перерождения.
Конечно, советский читатель скажет «это ж постмодернизм, хули». Но так уж сложилось, что Сорокин не придумал постмодернизм. И если вы так и вправду считаете, то скорее всего мимо вас прошла вся французская (шире западная) литература второй половины XX века. Ценность Сорокина не в постмодернистском методе как в таковом, а в феноменальном владении языком, на котором он применяется. И этим самым языком можно любоваться бесконечно, как если бы вы читали злобного сатанинского Набокова, которому всерьез интересна актуальная русская мифология, а не унылый американский быт прошлого века. Сорокин — главный стилист нашей литературы. Точка.
Вторая важная добродетель Сорокина-писателя — это выдающееся умение деконструировать мифы. Конечно, о важности деконструкции старых скрижалей ценностей вам расскажет любой мамкин ницшеанец. Более того сама по себе деконструкция мифов — вещь даже не всегда полезная и необходимая. Часто мифология не то, чтобы всерьез объединяет общество, но во всяком случае дает ему надежду на нормальное будущее, которое, вероятно, никогда не наступит. Опять-таки в случае с Сорокиным важно не что, а как. Скажем, можно писать глубокомысленные статьи на десятки тысяч знаков о вредоносности советского мифа Великой Победы, а можно написать три страницы «Сердец четырех» и расщепить самое ядро мифа на тысячи атомов. Причем сделать это просто и между делом. Попался под горячую писательскую руку. Легкость и изящество, с которыми Сорокин деконструирует мифы, дают прекрасный материал читателю для самостоятельных упражнений. И мы должны поблагодарить писателя за этот дар, пускай во многом и данайский.
Конечно, Сорокин — откровенно разрушительная, дионисийская энергия, вышедшая наружу на тектоническом сломе двух больших эпох. Со временем она начала иссякать, а идеи мельчать до уровня «Фейсбука» какого-нибудь журналиста «Медузы». И ничего страшного в этом нет, в конце концов и условную «Манарагу» тоже можно читать. Тем более чистые идеи никогда не были сильной стороной писателя. Но все же мне почему-то кажется, что последняя страница сорокинского творчества не перевернута и великая книга еще будет написана. Пускай она и окажется последней. С днем рождения, Владимир Георгиевич! Пишите.
