Я вас насквозь вижу вы кроме чая ничего не умеете, а я то больше вашего работал вы всё в лаборатории своей сидели-пердели, а я всю страну объездил да в войну Родину защищал вот как.
В. Сорокин
О русской интеллигенции говорили так много и так часто, что для лексической благообразности и краткости пришлось идти на помощь к англосаксам. Те давно выдумали такую классную штуку, как «куколды». Негодующий Солженицын, правда, пытался обозвать наших героев «образованщиной», но не прижилось.
Попробуйте: читается как к у к о л д, а слышится «русская интеллигенция». Ловко, не правда ли? Об истории интеллигенции говорить скучно, зато любопытно узнать, как же небольшая прослойка образованных людей захворала vulgaris cucoldus.
Вообще, строго говоря, аглицкiй cuckold — это рогоносец на наш лад. Глупый муж, чья жена игриво вытирает ножки о моногамию. Только вот наши рогоносцы, как настоящие, так и предполагаемые, отличались склонностью к дуэлям и мордобитию бойфрендов жены. Вспомните хотя бы Александра Сергеевича, погибшего за честь семьи. А вот англосаксонские куколды декадентски скатились к сексуальной практике, кою вы можете найти на сайтах для взрослых.
На Западе, кстати, никакой такой интеллигенции, всех этих докторов и учителей с совестью размером в госдолг США не сложилось. Как-то обошлись без нравственных кормчих, пропагандирующих среди крестьян мыло и ненависть к дворянам. Были и есть, конечно, интеллектуалы, но это уже другое блюдо.
Впрочем, на Западе куколдизм прижился и без интеллигенции. Если сэр Киплинг писал о бремени белого человека, то всего спустя век белый человек со своим бременем превратился в жупел.
Во время Первой мировой войны Цвейг и Жид ужасно переживали за братство европейских народов и исповедовали непопулярный поначалу пацифизм. В нейтральной Швейцарии прогрессивные литераторы Европы делились переживания, может быть, даже извинялись друг перед другом за действия правительств. Однако после Второй мировой войны куколдство получило настолько мощный импульс, что даже Ройзман, лично сбивший «Боинг», остался позади.
Первыми под раздачу, понятное дело, попали немцы, которые до сих пор берут олимпийские рекорды по извинениям за творчество нацистского топ-менеджмента. Сегодня американские политики молятся богу о прощении за белость, а в Швеции пришельцев из палеолита учат правильно ебать шведских барышень.
Отчего белые люди Запада впали в жесточайшее куколдство — тема отдельных жарких дискуссий, я же вернусь к русской интеллигенции.
В России ген куколдства уже несколько веков преследует образованных людей. Пётр Первый что ли завез его во время Великого посольства?.. Идейное куколдство замечал и упомянутый Александр Сергеевич, и Фёдор Михайлович, который устами Версилова из «Подростка» говорит: «У нас создался веками какой-то ещё нигде не виданный высший культурный тип, которого нет в целом мире, — тип всемирного боления за всех».
Ах, как метко! Боление за всех! И правда, русская интеллигенция вечно болеет за всех. С соотечественниками интеллигенции не везло — народ оказался воньким, тёмным, недобрым. Абстрактные народы мира наоборот вызывали сочувствие уж хотя бы тем, что они не могли так скоро и больно разбить девичью любовь.
До революции русская интеллигенция удивляла вывернутой наизнанку эмпатией. Вечно оппозиционная государству, вечно разочарованная в народе, интеллигенция была посмешищем. Розанов писал: «У француза — «сhere France», у англичан — «Старая Англия». У немцев — «наш старый Фриц». Только у прошедшего русскую гимназию и университет — «проклятая Россия».
И вот все эти гимназистики, студентики, пенившиеся от России и умилявшиеся неграми, сначала вздёрнули сами себя на кровавой простыне революции, а потом докатились до куколдства, когда труженники пера, дуды и синематографа вдруг начинают закатывать глаза и просить прощения от имени тёмного народа.
В «Дневнике писателя» упоминался случай, когда новодворские прошлого во время Русско-турецкой войны дарили пленным цветы, а те, как положено, плевались в ответ. Во время Русско-японской войны ходили байки, дескать, студентики поздравляли японцев с победой над кровавым царизмом. Вроде бы и оказалась байка байкой, а вот ведь хочется в это немедленно поверить. Как и в то, что взвинченный онанист Бальмонт, исходившей злобой на помазанника божьего Николая Александровича, хлопал в ладоши, читая сводки с фронта.
В советское время любовь к абстрактным жертвам империализма развилась до гротеска, когда граждане, от рабочих до членов Союза писателей, требовали убрать руки от каких-нибудь засранных негров с АКМ.
Советская интеллигенция переживала за чехов, поляков, прибалтов, кавказцев, рвала волосенки и просила прощения за советских солдат, страдала из-за жертв среди жителей Афганистана, и каждый раз непременно всё это делала от имени всех. Типичный представитель демшизы, Валерия Ильинична, лезла с помощью к боевикам — душа болела!
В Союзе, конечно, эта самая интеллигенция сильно преобразилась, и лицом, и языком, особенно после Октябрьской революции. Новоявленная совесть нации могла говорить «ложить», «звонить», «извиняюсь», беспрестанно травить армянские анекдоты и лить в глотку ворованный спирт, но всё равно радела за всё человечество. Гены! Тасуйте национальности как хотите, смешивайте казахов с дагестанцами, а евреев с эвенками — если где-то подцепили куколдство, ребенок будет куколдом! Никакое вливание свежей интернациональной крови не испортило modus operandi интеллигенции в России- каяться, ползать на коленях, как Иов, и говорить за всех.
Пусть этнический состав интеллигенции даёт поводы усомниться, можно ли считать её прям уж русской. Но я не нацист, не расист, я слишком легкомыслен для таких сложных дисциплин. Это как раз по части нашей интеллигенции измерять черепа и высчитывать доли национальностей в крови.
Мудрый дед Юрий Лотман прозорливо отметил, что русская интеллигенция всегда избегала национального вопроса внутри себя, и только по отношению к «угнетаемым» (в мозгу типичного куколда) всегда немедленно становилась на сторону «несчастных» — от поляков до чеченских боевиков.
Причем до такой степени, что следующим шагом логично было бы уехать и воевать против России. Чем, в каком-то смысле, и заняты разные титаны духа типа Бабченко или Борового — украинцы, большие чем сами украинцы. О грузинах и говорить нечего — в минуты опасности, когда родному Тбилиси вновь угрожают брови Путина, куколдская интеллигенция лихорадочно вспоминает все знакомые грузинское слова.
На дворе 2019 год. Вроде всё смешалось в один компот — работяги, деятели искусства, политики, юмористы, девочки, мальчики. Жива ли вообще интеллигенция? Чёрт его знает! Но есть куколды, стало быть, жива и интеллигенция. Сложная моральная гимнастика, вынуждающая ходить в трусах на голове, порождает новых куколдов. Всё те же господа, что раньше каялись перед каждой бородавкой, каются и сейчас. Переживают за грузинское вино, за дружбу братских народов, сбивают «Боинги» в твитторе, требуют минуты молчания за каких-то фентезийных украинцев, убитых, конечно же, русскими. Даже расчехлили дребезжащие побитые гусли и завели заунывную песнь про русскую идею, как век назад…
Куколдство, живучий паразит, уцелело в революции, и в советское время вовсе стало частью государственной идеологии. По-моему, даже этнический состав не так уж сильно поменялся, разве что, к неумным новиопам добавились неумные русские.
Так что же, может, надо что-то делать с нашей русской/советской/российской интеллигенцией? Может, надо подойти к этим несчастным людям, поднять их с колен для начала? Потрясти за грудки, сказать сакраментальное «люби Россию, пидор»?
Я бы не стал.
Во-первых, если у людей завелась привычка говорить за всех и нести крест всеобщей вины, то лучше отойти. Хобби — лошадка норовистая, пожалуй, и в лоб засветит копытцем. В конце концов, вы же не учите подъездного алкаша жизни.
Во-вторых, сектантское мессианство интеллигенции — это как раз та причина, по которой всякие ахеджаковы с макаревичами говорят от нашего имени.
Лев Гумилёв писал, что интеллигенция — это духовная секта. А я добавлю, что вход в эту секту — через куколдство. Но коль взрослые люди норовят обмазываться этим делом, стоит ли останавливать их? Как по мне, то я скажу — будь себе, куколд!
Серьезного спроса на эту публику нет. Каждый из нас может высказаться, поругаться, поболеть за негров, порадоваться за абхазов. И для этого нет нужды держать на заднем дворе священных коров, вещающих глупости. Великий интернет превратился в глобальный Гайд-парк с миллионами проповедников, агитаторов и дураков — вещай, не хочу! То, что куколдов слушают и внемлют им — дело вкуса. Работает же до сих пор паноптикум…
В конце концов, это уже известная степень высокомерия и снобизма — считать, что нации не обойтись без прослойки неведомо кем назначенных товарищей, формирующих интеллектуальную повестку. За себя скажу так — мне без Андрея Макаревича никак, для меня это нравственный барометр, он в одну сторону, я в другую.
А вот за остальных не отвечу, каждый пусть разбирается — перед кем извиняться, за кого переживать и какие народы братские, а какие сестринские. У русской интеллигенции была уникальная роль посредника, которую все эти слабогузые господа проиграли в кости бесу. Их время ушло, а запомнились они, увы, всего одним. Куколдством.
