Школу испортило государство.
Звучит вызывающе и абсурдно, но я уверен, что вал историй про поехавших учеников и учителей — это российское государство, которое медведем влезло в избушку образования. В 90-е было лучше?.. В школах — точно.
Вспоминая свои школьные годы, я уверен, что некоторые мои поступки обязательно вышли бы за пределы школы, а я вряд ли отделался частным разносом за закрытыми дверьми. Непременно закукарекал бы Минобр, и скучающие прокуроры, синие и деревянные, полезли бы в школу за казенной правдой. И конечно — СМИ…
Вот, например, я однажды написал рок-оперу с массовым убийством евреев. Представляете себе такое сегодня?
Было это так.
Все старшие классы я сидел на задних партах, предпочитая рисовать и сочинять. В итоге я так и не научился рисовать и пропустил практически целиком курс алгебры. Зато в течение одной недели я разродился настоящим шедевром — либретто рок-оперы «Иисус Христос — суперзвезда». Жалкая хипповская поделка сэра Уэббера мне категорически не нравилась.
Мой Иисус не шел на крест и не мирился с фарисеями — он их убивал. Сюрикенами. Фарисеям приходилось снаряжать группы захвата на мотоциклах, чтобы остановить этого опасного парня в кожаной куртке. В конечном итоге Иисус уничтожал всех противников и уезжал в закат.
Поскольку в девятом классе мало кому интересны Иисус, прокуратор Иудеи и фарисеи, то последними я сделал двух своих одноклассников, один из которых в самом деле был евреем. Я посчитал, что этот факт добавит реализма.
Вторым одноклассником был Дима, русский мальчик с нулевым уровнем эмпатии и ницшеанской системой ценностей. Он сбивал с ног девочек, показывал фак учителям и ногой открывал все попадающиеся ему двери. В бездну он не заглядывал, бездна боялась его.
Либретто быстро пошло по рукам, вызывая довольный хохот. Не знаю, что было лучше (хуже) — песни или мои иллюстрации, на которых изображались горы убитых злодеев с пейсами.
Как и положено в комедии, либретто попало в руки классной руководительницы. Автора было несложно установить, но возник вопрос — как поступать в данной ситуации?
Так вышло, что наш класс напоминал сборную КВН «Дружба народов». Паноптикум. Армяне, чеченцы, татары, казахи… Была даже одна венгерка, которую, кстати, лупили по лбу за невыполненные уроки.
Классная руководительница сама приехала из Азербайджана, став яростной поклонницей Пушкина. Этого самого Александра Сергеевича мы разыгрывали в сценках, за что до конца учебы стали объектом шуток.
Короче, с либретто вышел каламбур — один нацмен нехорошо пошутил над другим нацменом, а судить все это выпало третьему нацмену. Меня даже упрекнули, дескать, ты же с нами в одной лодке. В силу возраста меня ситуация с разжиганием совершенно не пугала. Я понял только две вещи — либретто удалось, но лучше показывать его вне классов.
На этом конфликт был исчерпан. Родители моего героя-фарисея ни слова не сказали мне. Сам фарисей, лишь завидев свое имя в тексте, вообще проигнорировал либретто — к старшим классам он притомился от таких шуток и проходил мимо.
Дима либретто оценил и отвесил мне дружескую оплеуху, и то вскользь — ядовитый юмор и быстрые ноги — залог выживания.
Потом было еще нескольких подобных историй.
Мы спорили с учительницей по истории о роли РОА. Кидали зиги учительнице по немецкому. Рисовали свастики в учебниках, надеясь, что библиотекарша этого не заметит. Дима каждый урок писал на доске ZIK HAIL, пока раздраженная учительница не сказала, что он все неверно написал. Заставила переписывать.
Когда началась эпидемия тамагочи, от школы к школе поползли идиотские сплетни про дуру, выбросившуюся из окна. И никто не отнимал игрушки, не тревожил общественность и не писал в цека.
По мере развития компьютерной техники, нам стали доступны игры, не отягощенные запретами и ограничениями как сейчас. Мы до вечера торчали в классе ИВТ, играя в Blood (что-то типа олдскульной Доки 2) под присмотром индифферентного учителя. Сюрприз, но ни один из нас не надумал после игры выпилить своих одноклассников или принести в жертву хотя бы козу.
Даже чувак, которого мы намеренно доводили до мрачной отрешенности самыми изысканными способами — карикатурами и видео — и тот не удумал прирезать нас вечером.
Мы играли в очко вместо унылого курса ОБЖ, хохотали над дежурным стояком физрука, воодушевленного старшеклассницами в леггинсах (впрочем, надо признать, что физруки — самая странная категория учителей, набираемая исключительно случайным способом).
Моя одноклассница прямо в школе устраивала агитацию «Яблока», раздавая партийную макулатуру и значки. Вместо того чтобы устроить комсомольскую выволочку, учителя спорили с ней. И молчали СМИ, не беспокоился директор, и не тревожились депутаты — тогда их еще иногда убивали.
А влетело однокласснице по-настоящему только за неосторожное курение — вот уж дерзость так дерзость!
Мы были детьми, и школы девяностых — начала нулевых жили с этим фактом, не впутываясь и не впутывая нас в административные игры. И интернет не раздувал детские глупости до национальной трагедии.
Все оставалось внутри школы. Конфликты решались посредством договоренностей между учителями, родителями, и учениками. Школьная администрация вмешивалась в исключительных случаях, как когда, например, пришлось избавляться от поехавшего дагестанца с папой-прокурором.
Учителя понимали, что мозгов у нас чисто физически еще мало, поэтому следовало или вправить их, или, на крайний случай, поорать и поставить «двойку» для вырабатывания условного рефлекса. Если мы упорствовали — вызывали родителей. В худшем случае тащили к завучу или директору.
Как все изменилось!
И знаменитая вертикаль власти, приаповской тенью падающая на всю страну, добралась и до школ.
В начале нулевых членство в новоиспеченной «Единой России» уже гарантировало административное продвижение. Вся шваль полезла в члены, припоминая уловки и приемы советского карьерного роста.
Вскоре после истории с либретто нашу директрису, худо-бедно хранившую автономию школы, попросили с вещами на выход (я тут ни при чем).
Новый же директор, усатый важный хуй, вычищал старые неугодные кадры, благодаря чему школа превращалась в типичное казенное учреждение. На стенах появились унылые картинки про «спасибо „Единой России“ за турникет на входе», а директор на уроках ОБЖ топил за патриотизм, нынче именуемый «ватным».
Я быстро поссорился с директором, который мне в отместку испортил табель. От совсем уж безобразного окончания школы спасли старые учителя, знавшие меня дольше, чем товарища из «Единой России».
Аттестат я получил вовремя — еще до того, как школа превратилась в унылое говно, и до того, как начали эксперимент с ЕГЭ. До того, как учителя превратились в чиновников Минобра.
Нет, я не строю иллюзий и понимаю, что в конфликте между учителем-педагогом и учителем-чиновником en masse будут побеждать чиновники.
Учителя хотят есть. Учителя боятся.
Государство сильнее. Государство помнит «девяностые».
И всемогущему государству важнее, чтобы учителя осуществляли контроль над школой, превращаясь в его функцию.
Я не удивился тому, что появились школьные стрелки и смертники-анархисты.
Пока «эксперты» отрабатывают общественный и государственный запрос, обвиняя во всех бедах Доку 2, пока шоумены и родители заходятся в базарном крике, обвиняя зловредный Запад и друг друга, школьники, как могут, сопротивляются прессингу. Если чиновников всерьез беспокоит, не установлен ли на мобильном фоном кадр из аниме, то довольно скоро у Минобра и МВД появятся совсем другие поводы для беспокойства.
Увы, но расстрелянные, взрывающиеся и оскорбленные учащиеся, а также массовые нарушения учителями педагогической этики и вообще границ разумного — допустимые издержки. Поэтому не надейтесь, что в обозримом будущем что-то изменится к лучшему.
В 90-х государство было слабым, сосредоточенным на внутренней грызне и распиле советского наследия.
И благодаря этому школы чувствовали себя заметно лучше и свободнее. Да, мы учились в обшарпанных стенах, учебники разваливались в руках, а наличие 386-го IBM в классе ИВТ считалось удачей. И все же…
