Не сидел — не русский
Саша Скул, Хвойный
Русский шансон не любят две категории людей — лицемерные интеллигенты и иностранцы. Для всех остальных этот удивительный сплав жанров стал всенародной музыкой, корневища которой уходят в самое основание нации.
Онтологически русский шансон является внебрачным дитем советской эстрады и блатной песни. Это когда Юрий Антонов решает уехать вместо Комарово сразу во «Владимирский централ», а София Ротару поет про начальника тюрьмы, спящего с арестантками.
И ничего удивительного в таком сплаве нет. Достаточно вспомнить, что икона советской эстрады — Иосиф Кобзон — был крепко повязан со всякими интересными личностями, начиная с разных там япончиков и заканчивая мятежными чеченцами.
Представляете, если бы спейс-рок играли космонавты?.. То-то же.
Зануды любят вспоминать, что настоящий шансон — французский, а русский шансон — это такой мягкий эвфемизм для дерьма. В действительности, французский шансон не подарил миру ничего интереснее Шарлотты Генсбур, в то время как русский шансон мелодически и лирически скрепил нацию от Калининграда до Владивостока. Причем крепче, чем День Победы. Потому что 9 мая — это раз в году, а вот сложные думы про тюрьму, расставание и вообще грустненькое могут преследовать русских 365 дней подряд.
Шансон можно услышать везде. Шансон в принципе везде. Я знал юриста, который любил слушать на работе русский шансон. Претензии к контрагентам он готовил, внемля ангельскому пению «Вороваек».
Не стреляйте, не стреляйте братва
Вас любят, вас всех дома ждут
Положите на землю стволы
Чтоб потом у могильной плиты
Не пришлось свои слёзы скрывать
И дрожащей рукой класть цветы
Про водителей и говорить нечего — каждый второй, словно гильд-навигатор из вселенной «Дюны» Фрэнка Герберта, пронзает бесконечную Россию под ритуальный музыкальный размер русского шансона — раз-два, раз-два…Бывший депутат Госдумы и городской сумасшедший Андрей Савельев жаловался, что в «нулевых» в думской столовой часто играл русский шансон. Видимо, он совсем забыл, что депутаты — народные избранники!..
Шансон проник даже в ядовитую ткань рунета. Чего стоит «я календарь переверну» Михаила Шафутинского. Возможно, вы и песни этой не слышали, но шутить шутите, то есть уже попались на крючок. Хотите вы этого или нет, но, живя в России, вы регулярно будете иметь дело с шансоном, будь то мемчики, шуточки и просто рекламные постеры со Стасом Михайловым и его взглядом на тысячу милф.
Русский шансон, в отличие от французского, не плещется жиденько в каких-то тематических рамках. Нет, наш герой охватывает собою всю экзистенциальную ткань российского бытия, словно боженька окинул всю Русь и запечатлел ее в песнях.
Тут вам и тексты про корнетов, гибнущих в бою с красными, и такой легендарный архетипический сюжет, как любовь вора и прокурорши (судьи, следователя, неважно), и про разлуку, и еще стопятьсот вариаций на тему лагеря строгого режима… Удивительно, но этот жанр-трудяга отличился во всех измерениях, затронул все вопросы, волнующие население.
Незабвенный Михаил Круг, например, пел и про СПИД, и про проблемы межрасового секса:
На свободе ж наши бляди в кабаках тусовки бьют,
Негры трахают их, гадин, и СПИДон передают,
А какой-нибудь альфонсик после негра с ней бай-бай…
Сейф лохматый вскроет, сводник — и зона зека принимай!
Самые частые герои песен — обычные русские мужики. В тюрьму они попадают по воле злого рока (или богов), по неразумности или в силу обстоятельств. При этом русский шансон не выносит морального приговора, а, наоборот, в духе древнегреческой драматургической традиции рисует портрет героя как такового, то есть не избегающего человека, а человека действующего и претерпевающего (подвиг, ранение, смерть, захват Трои, гоп-стоп, Воркута…).
Если русский шансон и морализаторствует, то только на тему неверных женщин. Не дождалась, ушла к другому — эта заунывная тема, конечно, сильно портит мужественный облик русского шансона. Впрочем, не стоит забывать, что блатная песня, лежащая в основе жанра, в принципе слезливая и тоскливая, и только привычный для советской эстрады гомосексуальный оптимизм комсомола компенсирует эту плосковатую сентиментальность.
Русский шансон исполняют не только мужчины, но и женщины. К сожалению, им явно не хватает античной эпичности, и большая часть их песен посвящена неверности мужской. Типичный пример — Елена «попробовали бы они сделать это в мичети» Ваенга:
Уйду на рассвете.
Тебя боле не ревную.
Никто тебе не поможет.
В Сибири утону я.
Несмотря на тематическое однообразие даже Елена Ваенга касается необъятности России. Ибо тонуть она собралась именно в Сибири, а не в какой-нибудь декадентской Рязанской области и даже не на воровском юге.
Здесь мы подходим к важной черте русского шансона — географии песен. Север, Сибирь, Дальний Восток — это зона претерпевания и духовного испытания.
Русский фронтир — лагерный фронтир — был воспет именно блатной песней и позже — шансоном. Освоение колоссального пространства вошло в нашу культуру только через русский шансон с его тюремным лейтмотивом. Это и понятно, ведь тема неволя для русских всегда оставалась очень актуальной, а самые лютые уголки России заселялись преимущественно заключенными.
И наоборот, песни, посвященные югу (Одессе, например) — легкомысленные, юмористические. Юг — страшный, воровской, но ни разу не эпический. На юге герой сталкивается не с системой государственного террора, а с такими же искателями приключений.
Жил я в шумном городе Одессе, гоца!
Много там блатных и фраеров.
Там заборы служат вместо прессы, гоца!
Девки любят карты и вино.
Неслучайно, что тюремная тематика не раз появлялась в песнях другого народа-покорителя фронтира. По темпам и объемам колонизации с России могут сравниться только США, и совсем неспроста песни про тюрьму оказались в арсенале народного кантри.
Вот, что пел, например, Джонни Кэш в одной из самой известной из своих песен «Folsom Prison blues»:
I hear the train a comin'
It’s rollin' 'round the bend
And I ain’t seen the sunshine
Since, I don’t know when
I’m stuck in Folsom Prison
And time keeps draggin' on
But that train keeps a-rollin'
On down to San Antone
А теперь представьте, что Джонни Кэш испил родниковой воды среди березок и сменил легкомысленный кантри на русский шансон, назвавшись Иваном Наличным. Мажорные тона уступили место минорным, а бесконечные менты, прокуроры и шалавы обступили русский фронтир непроходимым дремучим лесом, сквозь которую бежит песня.
И чем русский шансон не кантри?..
Однако многим почему-то приятнее любить зарубежный фолк, умиляться каким-нибудь утробным урчаниям индейцев из лесов Амазонки, чем дать шанс русскому шансону. Говорят, уж больно гадок этот ваш шансон!..
Но обвинения в адрес русского шансона тривиальны и не меняются уже много лет. Примитивная музыка, примитивная лирика, тюремная тематика… Всё это, конечно, полная чушь. Песни из двух нот завоевали сцену еще в семидесятых годах прошлого века. Примитивная лирика — чистая вкусовщина, которая, видимо, должна навести на мысль о духовном богатстве критика.
Почему Конвей Твитти может петь слащавые песни про бывшую подругу:
A long long time we’ve been together
We thought that it would last forever
But something then went wrong
Because you left me all alone
You’ll never know know know know know how my heart cries
а Аркадий Северный — нет?..
Пой, скрипка моя, пой!
Видишь, солнце весело смеется.
Расскажи ты ей о любви моей,
Может быть, она ещё вернётся.
Современная музыка получает индульгенцию за то, что она современная. Ей можно быть и глупой, и просто отвратительной, ведь она современная и молодежная. Зарубежной музыке прощают идиотские тексты с бесконечными «оу бейби, бейби» — всё равно больше ничего там не понятно. А с русского шансона спрашивают так, словно Михаил Круг повинен в криминальных войнах и АУЕ субкультуре.
Наконец, тюремная тематика вообще не должна удивлять при сложившемся коллективном опыте нации в России. Сколько людей без суда и следствия попали в адские лагеря? Скольких в тюрьму завела глупость, неосторожность, сложные бытовые и социальные условия? Сейчас, когда протестующие становятся жертвами показательных процессов и получают реальные сроки, русский шансон должен получить второе дыхание.
Музыка, скрепляющая депутатов и водителей, юристов и люмпенов, может быть плохой. Но она не может быть чужой народу. И презрение к русскому шансону — это презрение к большой части населения страны, что наводит на неприятные для критиков мысли.
