Меня зовут Свят Павлов, некоторым из вас я известен как автор проекта «Под лед», другим — как ночной редактор РИА Новости. Я попал в настоящую переделку, и мне очень нужна ваша информационная поддержка.
МИА «Россия сегодня» 15 сентября меня направило на курсы военных журналистов «Бастион» в Крым. Курсы проходили на территории воинской части 810-й бригады морской пехоты в Севастополе. Организатором «Бастиона» является Союз журналистов Москвы, непосредственно их курирует первый секретарь союза Людмила Щербина. Курсы проводятся в коллаборации с Минобороны, НАК и другими силовыми ведомствами. Согласно свежим поправкам к закону о СМИ, прохождение этих курсов обязательно для работы в горячих точках. Весной этого года я полтора месяца отработал в пуле Минобороны в Сирии и планировал дальше ездить в командировки в самые неспокойные страны мира.
Я прилетел в Севастополь 15 сентября, но уже 19-го сентября мы с коллегой вынуждены были покинуть «Бастион», потому что получили побои и подверглись самым разнообразным издевательствам и унижениям. Всего из около 30 журналистов покинули курс трое (включая меня), многие из наших коллег не только работают, но и живут в горячих точках (Сирия, Донбасс). Отсутствие диплома для них автоматически означало лишение работы, так что решили «дотерпеть». Я же терпеть не мог и не хотел как физически, так и морально. Я до сих пор вынужден ходить из клиники в клинику, как Селин из замка в замок. Но давайте обо всем по порядку.
Перед командировкой никто из нас не имел ни малейшего представления, куда и на каких условиях мы едем. Инструктажа по поводу курсов проведено не было, бумаг о принятии всех рисков по здоровью на себя мы тоже, естественно, не подписывали. «Хотите работать в горячих точках — езжайте», — была общая позиция руководства. Ну мы и поехали.
С первых же дней курсов все проходило, мягко говоря, странно. Нас поселили в казарме, передвигаться по части мы должны были исключительно строем, а покидать её территорию мы и вовсе не могли. Жить мы должны были по военному распорядку и во всем следовать распоряжениям товарища старшего сержанта. Фактически мы попали в армию на правах срочников, а не журналистов, то есть без всяких прав.
Следующие два дня были в основном посвящены лекциям, которые читали представители силовых ведомств. Их основной нарратив сводился к тому, что журналисты по сути никто и звать их никак, потому при освещении военных действий и терактов медиа должны полностью согласовывать информацию с силовиками. Иногда доходило до абсолютного маразма — один из лекторов заявил, что выражение «коктейль Молотова» употребляют лишь «предатели и враги России», потому что его придумали «белофинны». Другой лектор рассказывал охуительные истории о том, что «экстремисты» отличаются от «террористов» лишь тем, что «чуть меньше убивают», а «Синий кит» — это хитроумное изобретение неизвестных фашистов, чтобы извести российских детей. Общий уровень лекций был даже не глухой провинциальный универ, а ПТУ, как если бы оно находилось при психиатрической клинике.
Уже во вторник я хотел покинуть курсы, триггером послужили крики и ругань товарища старшего сержанта. Однако моё руководство переговорило с военными и убедило меня остаться. Тут я совершил главную ошибку. Если бы я уехал тогда, то сейчас бы был здоров, а этот текст никогда бы не увидел свет. Тем временем нас наконец-то начали учить чему-то полезному — оказанию первой помощи, накладыванию жгутов и повязок. Однако весь учебный процесс сопровождался визгами, истериками и затрещинами от «учителей». Иначе на курсах «Бастион» обучение не проходило в принципе.
В среду, 18 сентября, нас повезли на полигон. По легенде учений, мы должны были ехать в колонне, которая попала в засаду. Никаких внятных инструкций на тему того, как и что мы должны делать в таких ситуациях, мы, конечно же, не получили. Попав под обстрел, старший сержант назначил условных раненых. Мы выпрыгнули из грузовика, я потащил «раненого» коллегу в укрытие и попытался наложить ему жгут. Почти сразу же нас приняли условные террористы — морпехи. Всех уложили мордой в камни и начали стрелять прямо над головой. Я получил несколько увесистых ударов ногой по корпусу, а затем нас заставили ползти на коленях в гору, продолжая все это время стрелять. Однако скоро экзекуция была закончена, и нас отправили на другую учебную точку. И это еще не было пиздецом — впереди нас ждал натуральный «Зеленый слоник».
На следующий день нам читал «лекцию» о захватах заложников председатель (с февраля 2018 года) Союза писателей России Николай Иванов. Лектор вспоминал свой личный опыт, когда его захватили чеченские боевики и продержали несколько месяцев в яме. Я начал догадываться, к чему все катится, и сел поближе к окну. Внезапно прямо посреди лекции в зал ворвались люди в масках и начали укладывать всех мордой в пол. Недолго думая, я выпрыгнул в окно. За мной погнался «морпех-террорист». Метров через 50 он меня догнал, уложил в асфальт и потащил в зал к остальным. Дальше нам всем надели на голову холщовые мешки и связали руки. Все это сопровождалось побоями, оскорблениями и стрельбой над головой. Лично меня таскали за волосы и душили мешком. Затем всех в мешках на голове погрузили в автобусы и повезли на полигон, где издевательства и унижения продолжились. Там нас заставляли ползать на коленях по острым камням и колючкам, причем с тем же мешком на голове. С меня сняли мешок, лишь когда я начал задыхаться и терять сознание. В этом смысле мне повезло, потому что над остальными измывались еще где-то полчаса. Кульминацией стал обильный полив избитых журналистов бараньей кровью. После избиения полковник Алексей Захаров, считающий себя военным психологом, провел коллективную зарядку (!!!), а затем сразу начались занятия по медицине. Потом нас отвезли обратно в лекционный зал, где «писатель» Иванов с садистким удовольствием и причмокиванием отметил, что нас били и унижали «всего-то пару часов», а его в Чечне несколько месяцев. Спасибо, что не убили!
По итогу этих БДСМ-учений я получил рассечение, множественные ушибы, колени и локти были убиты в хлам. Как впоследствии выяснилось, еще закрытую черепно-мозговую травму и сотрясение мозга. Мой коллега — примерно схожие повреждения, плюс оглох на одно ухо на несколько дней, другой — повреждение ребер и далее со всеми остановками. В учениях принимали участие и девушки. Одну из них увезли на скорой с истерическим припадком в больницу, другой — порвали ухо, вырвав сережку. Должной медицинской помощи никто не получил, моему коллеге и вовсе заявили, что «вас били профессионалы, так что нечего волноваться». Вечером того же дня три человека, включая меня, покинули курсы, решив, что побои и унижения не стоят никаких дипломов.
Перед уходом мы пытались поговорить с полковником Захаровым, однако наш разговор ожидаемо не увенчался успехом. Захаров заявил, что нас сегодня «жестоко унизили», но это необходимо для работы в горячих точках (как, почему, зачем?). При этом называющий себя психологом военный всячески напирал на «мужественность», которая в его представлении заключается в безропотном сношении всех побоев и издевательств. Наши представления о «мужественности» явно разошлись, так что мы решили не дожидаться диплома терпилы, свалив из части в тот же день.
После возвращения в Москву я сразу обратился к врачам, которые и зафиксировали все мои многочисленные травмы. Мне и до сих пор хуево, болит башка и постоянно хочется спать. Я попытался решить вопрос со своим руководством, но услышан не был. По мнению начальства, такие травмы «можно получить и на хоккее». Что ж, интересно было бы посмотреть на хоккей с мешками на голове. «Ты просто не готов к горячим точкам (к пиздюлям?)», — заявил мне руководитель. Причем самое смешное, что буквально этой весной, когда меня отправляли в Сирию, к горячим точкам я был вполне готов и пригоден. Сейчас я не вижу никаких других выходов, кроме как сделать историю публичной, а справедливости добиваться уже в судебном порядке. Организаторы курсов должны понести заслуженное наказание, а учебную программу «Бастиона» нужно радикально пересмотреть. Курсы военных журналистов должны обучать людей, а не травмировать и калечить. Поехавшие маразматики и откровенные психи с чечено-стокгольмскими синдромами из года в год устраивают свою Республику Сало, с которой нужно немедленно покончить, пока никто из журналистов не умер и не стал инвалидом.
Я меньше всего хотел бы, чтобы моя история воспринималась как очередная заплачка в «Фейсбуке». Мне хочется, чтобы она послужила наглядной иллюстрацией общего порядка вещей, сложившегося в нашей стране. В России, за редким исключением, журналисты воспринимаются как обслуживающий персонал, безликие деревянные болванчики, а не рупор гражданского общества, как это должно быть. Этот поломался — неси следующего. Потому в любой момент каждого из нас можно избить, подкинуть наркотики и осудить на произвольное количество лет. И можно сколько угодно на все это закрывать глаза и убеждать себя в том, что со мной этого точно не произойдет. Произойдет, со мной уже произошло. Возможно, вы следующие.
Публикуя этот текст, я прекрасно понимаю риски лишиться не только работы, но и всей своей относительно благополучной жизни. Я знаю, что никто из коллег, проходивших эти БДСМ-курсы, официально меня не поддержит, потому что не захочет стать безработным. Но при этом я твердо убежден, что честь и достоинство человека важнее всех работ, зарплат и куколд-дипломов. Я буду защищать эти ценности до конца всеми доступными средствами. Однако делать это одному очень и очень тяжело. Потому я прошу всех, кто прочел этот текст, помочь мне информационно и распространить эту историю на своих страницах в соцсетях. Кроме вас, у меня больше никого нет.
