В городе Х не делают татуировки, зубные импланты, крафтовое пиво, цветную печать на листах формата а3 и ещё много чего, потому что он, город, маленький. За всем этим нужно езжать в город побольше. А еще в городе Х не делают кунилингус. За ним нужно ехать в очень большой город, может быть даже в самый большой, в Москву, в ту, которая в пределах МКАДа. В ту Москву, про которую пишет theVillage.
В провинции искать кунилингус решительно бесполезно. В том смысле, что даже решительно искать — бесполезно, не говоря уже о том, чтобы иметь надежду напороться на него случайно.
— И ты что, реально сейчас уйдешь? Вот так, просто, возьмешь и уйдешь? — Л с расстегнутыми джинсами догоняет меня в прихожей, когда я уже успела натянуть один сапог. Зимний.
— Да.
— Почему?
— Вот скажи мне, почему вы, *****ские, не делаете кунилингус?
— Блин, ты из-за этого что ли? Реально из-за этого?
— Если тебе противно даже думать о том, что у меня под юбкой, то смысл нам с тобой заниматься сексом?
— Я могу доставить тебе удовольствие другим способом, — Л поглаживает член, — ещё никто не жаловался. Все кончают.
Голос у него бархатный, красивый. Именно он, голос, меня соблазнил, затянул сюда среди ночи прямиком из бара. Не Л.
Я снимаю пальто с крючка, вспоминаю, что забыла надеть перчатки, и вешаю его обратно. Пальто падает на пол. Зачем я только купила эти длинные перчатки, которые мне малы, которые натянуть на руку сложнее, чем надеть презерватив на вялый член. Купила, чтобы выглядеть элегантнее.
— То есть это, по-вашему, не по-пацански? Как вы это называете, «нырять в пилотку», да? Не по-пацански это?
Меня, в самом деле, интересует этот вопрос. Давно, интенсивно интересует.
— Ну, это принцип, понимаешь.
В первый раз, столкнувшись с принципом, я приняла его за статистическую погрешность. В городе Х слишком мало занятий, чтобы пренебрегать одним из лучших существующих на свете занятий, рассуждала я. Этого не может быть. Тем более, Д. был даже не из ******ка, а из *****ки. А это уже соседний район, другое муниципальное образование.
Муниципальное образование — звучит как опухоль, злокачественная.
Но принцип оказался удивительно закономерен, живуч и крепок. Мои надежды на хороший секс в городе Х разбились об него, как корпус Титаника о холодный океанский айсберг.
«Лишних эпитетов и сравнений лучше избегать», — говорит статья «12 правил продающего текста».
— Слушай, это даже не обсуждается.
— Ни при каких обстоятельствах? — улыбаюсь я кисло.
— Ни при каких, — А серьезен. Серьезен в принципе, а в данном принципе — серьезен исключительно, в усиленной степени серьезен.
Я хлопаю дверцей машины и иду к дому. Соседи скинулись и огородили двор забором из профлиста. Еще один российский принцип, от которого у меня нет ключей. В самом прямом смысле. Приходится лезть через забор под треск рвущихся на куртке швов. Преодоление — обволакивающая метафора жизни в стране, где повсюду стоят заборы — на улицах, на клумбах, на кладбищах, в головах, в душах. И что с этим делать? Перелезть, сломать, обойти, попытаться протиснуться в дырку?
— А в Москве, что, все делают?
— Все делают.
— Блять, что с ребятами не так…
