Сергей Летов: меня коробит, когда другие люди поют песни Игоря

Свят Павлов: Мы издание про андеграунд в самом широком смысле слова. В своих интервью мы почти у всех музыкантов спрашиваем, как отличить андер от попса. Вы играли с огромным числом легендарных групп: от «Поп-Механики» до Einstürzende Neubauten. Думаем, вы сможете дать нам сам квалифицированный ответ. Что такое андеграунд?

Сергей Летов: Границы андеграунда заканчивается там, где начинается публичность. Там, где начинаются пресса, телевидение, слава и известность. Потому что андеграунд — это когда человек никому не известен, но делает что-то важное и интересное, что могут оценить лишь потомки. Например, музыка Джо Харриотта, выходца из Ямайки, который в Британии изобрел фри-джаз независимо от американских негритянских музыкантов. Такое бывает, элементы открытия. Но андеграунд — это подполье.

Вацлав Монрошка: Вы говорили, что музыкальная культура в Советском Союзе была выше. С чем это связано с учетом того, что сейчас есть доступ буквально ко всем произведениям, которые были записаны?

Сергей Летов: Дело в том, что особенность слухового восприятия человека состоит в том, что для эстетической оценки музыки необходимы не только пассивные рецепторы, не только ухо как таковое, но и некий тезаурус, определенные способности нервной системы к восприятию этих звуков. Восприятию и вынесению эстетического суждения: хороший этот звук или нет. Совершенно невозможно эстетически оценивать какое-то звуковое явление, если ты его раньше никогда не слышал. Для этого нужен определенный тезаурус.

У советского человека такой тезаурус был. Он невольно был вынужден слушать большое количество академической музыки, которая почти непрерывно передавалась по самым массовым радиостанциям. Можно было услышать Моцарта в исполнении Вальтера Гизекинга, Баха — в исполнении Рихтера, Ростроповича, Когана. И это невольно воспитывало определенный вкус в человеке. Он мог ничего этого не любить и не знать, «что это там по радио играет». Но так или иначе бессознательно определенное воздействие на слух это оказывало.

Сергей Летов: меня коробит, когда другие люди поют песни Игоря, изображение №2

Знаете, человек может судить — хорошо что-то или плохо по тому, что у него существовал определенного рода эталон. Другое дело, спектр был узкий, и хотелось новизны, хотелось чего-то другого. Но этого хотелось от избытка, изобилия классической музыки, которая постоянно звучала. А что произошло после 1991? Сейчас этой музыки нет в эфире. Большинство людей ее не может послушать.

Свят Павлов: Сейчас есть, например, «Радио Орфей».

Сергей Летов: Но кто его слушает? Слушает ли его 1% населения Москвы? Я сомневаюсь. Думаю, что меньше.

РУССКАЯ КУЛЬТУРА: КАНДИНСКИЙ ИЛИ БАБЫ В КОКОШНИКАХ?

Вацлав Монрошка: Стоит ли целенаправленно поднимать уровень музыкальной культуры? И если да, то как это сделать?

Сергей Летов: Возьмем в качестве примера Германию. Меня однажды поселили в Брауншвейге на квартире, где не было телевизора. И я включил радиоприемник. Как располагается в FM-диапазоне радио Германии? Все станции имеют свое лицо. Одна передает классический джаз, другая — фри-джаз, третья — музыку барокко, четвертая — какой-то фольклор, пятая — пивные песни на народных инструментах. И они все разные. У каждого есть свой слушатель. А вот того безобразия, что передают российские радиостанции, этого цом-бум-цом-бум — нет. Если сделать в России государственные радиостанции, и на них будет выделять деньги Министерство культуры, то они не будут зависеть от рекламы.

Свят Павлов: Другими словами, вы предлагаете тратить бюджетные деньги не на плохое кино, а на хорошую музыку?

Сергей Летов: Парадоксально, но я получаю больше от германских ассигнований на культуру, чем от российских. Я уже несколько раз участвовал в мероприятиях, которые финансируются федеральным правительством Германии. У властей ФРГ есть программа по поддержке, как они считают, «депрессивных регионов». Это земли бывшей ГДР. Я в прошлом году выступал там с программой, посвященной стихам Кандинского. В этом году я по линии Института Гёте буду выступать с программой по Баухаузу. А теперь представьте, что такое вечер русской культуры в представлении наших чиновников? Это бабы в кокошниках с баянами.

Сергей Летов: меня коробит, когда другие люди поют песни Игоря, изображение №3

Свят Павлов: Водят хороводы.

Сергей Летов: Водят хороводы. А как выглядит вечер русской культуры в представлении чиновников из германского ведомства? Сначала они пишут сценарий: нужно 70 минут компонированного русского фри-джаза. Пожалуйста, пришлите экземпляр. Мы должны послушать не просто фри-джаз, а в нем должны быть элементы композиций, воспринимаемые на слух. Вечер русской культуры в городе Котбусе. Людей тогда было немного, но они были, и у меня раскупили все диски. Так что вот такие примеры.

Правда, в Германии слушатели в основном старшего возраста — это люди за 40. Но их много. Каждое такое мероприятие — у меня полный сбор.

Или немцы, например, показывают абстрактные фильмы эпохи Баухауза. Люди покупают достаточно дорогие билеты — по 18 евро. И приходят, смотрят абстрактное кино с импровизационной музыкой. У нас такое почти невозможно.

ЕГОР ЛЕТОВ НЕ ИГРАЛ БЫ ПЕРЕД МАЛЕНЬКОЙ АУДИТОРИЕЙ

Свят Павлов: У меня вопрос в продолжение темы музыкальной культуры. Как получилось, что вы с братом стали играть настолько разную музыку?

Сергей Летов: Начнем с того, какая у нас была музыкальная среда? В чем она была схожа? Дело в том, что наши родители очень любили петь. Они пели русские романсы. Другого они не знали, поэтому хотели нас как-то обучить. Я учился в музыкальной школе по классу фортепиано. С самого детства у меня не было большого интереса к эстраде. Я был сноб и надменно относился к окружающим меня детям. Я был отличник, а кругом в Чкаловском поселке Омска были достаточно простые дети. Такой пролетарский район.

Брат был меня на 8 лет младше, и у него сразу же с рождения обнаружился интерес к эстрадной музыке. Скорее, к тому, что называется авторской песней, или шансонье. Он слушал на гибких пластинках из «Кругозора» французских шансонье. Родители при переезде в Чкаловский поселок впервые купили магнитолу. И первые пластинки были как раз такие гибкие. Я это все презирал. Не слушал и не интересовался никогда вообще такой музыкой. Игорь много болел в детстве, и ни о какой музыкальной школе речь не шла. И он, конечно, не был отличником. Даже экзамены в школе не сдавал. Получил справку: прослушал курс средней школы. Аттестат зрелости по окончании школы не получил.

У нас была разная жизнь. Я уехал в физико-математическую школу-интернат в Новосибирск. Родители тогда продали мое пианино. А Игорь и не собирался на нем играть, он хотел играть на гитаре. У него была акустическая гитара. Отец приделал звукосниматель к ней.

Когда Игорю было 7 лет или 8, я стал привозить пластинки рок-музыки. И на него это произвело огромное впечатление, меня же подобная музыка сама по себе не особенно интересовала. У меня была довольно большая коллекция классической музыки. В основном я слушал музыку барокко либо музыку ХХ века. Шостаковича особенно, Малера, Хиндемита. Игорь никогда такой музыкой не интересовался вообще. Ни до, ни после, ни в какие годы такая музыка его не интересовала в принципе. Родители подарили мне на день рождения коробку «32 сонаты Бетховена». Я их заслушал, а ему эта музыка была не интересна.

Сергей Летов: меня коробит, когда другие люди поют песни Игоря, изображение №4

Свят Павлов: В одном из интервью вы говорили, что у вас с братом был разный взгляд не только на саму музыку, но и на слушателя. Вы изначально ориентировались на небольшой круг слушателей. Игорь Федорович же говорил, что нужно делать простую и понятную музыку для самой широкой аудитории.

Сергей Летов: Так и есть.

Свят Павлов: А разве нельзя играть умную музыку, но для всех?

Сергей Летов: Наверное, можно… Дело в том, что я был ориентирован на фри-джаз сам по себе, изначально. Я начал слушать джаз где-то на третьем курсе института. Тогда мне было около 20 лет. И я только начал слушать джаз тогда. И подумывать о том, чтобы попробовать любительски, только для себя играть на саксофоне.

У брата в это же время, когда он закончил школу и приехал ко мне, стал формироваться интерес к рок-музыке. Ту музыку, которая ему была интересна, я почти не слушал. Та музыка, которая была мне интересна, вызывала у него отторжение. Но я же был его старший брат, авторитет — приходилось слушать. Она вызывала в нем какой-то внутренний протест.

В начале 80-х годов мы с братом играли вместе в Москве. Пытались вместе играть такой как бы фри-джаз (Letov Brothers Band). Даже однажды я его привел к Курехину, и мы играли вместе в такой прото-поп-механике — «Crazy music orchestra». Игорь играл на бас-гитаре. Первое его публичное выступление вообще. Потом он все-таки понял, что его влечет другое.

Игорь уехал в Омск и оттуда стал присылать мне уже свои записи. Я думаю, что на него большое влияние оказали записи группы «ДК», в которой я играл с 1984 и которые я ему посылал на бобинах.

Сергей Летов: меня коробит, когда другие люди поют песни Игоря, изображение №5

Брату показалось это очень интересным. Это была единственная рок-группа, которая мне эстетически по-настоящему интересна. То есть это была не подражательная цом-бум-цом-цом-бум на трех блатных аккордах, как большинство нашего рока. А действительно что-то творческое, интересное, крайне необычное. И поэтому я с большим удовольствием этим занимался.

В 90-х годах, когда я уволился из института авиационных материалов в 1989 году и начал пытаться найти себе уже как музыканту применение в профессии, я понял, что одним фри-джазом прожить в нашей стране невозможно. Нет столько потребителей этой музыки.

Свят Павлов: Нет слушателей?

Сергей Летов: Мало слушателей. Когда оказалось, что нужно играть не только в свободное от работы время, а нужно как-то содержать семью, ребенка, жену, то таким решением для меня явился театр. Я с середины 90-х стал писать музыку к спектаклям, играть в разных неплохих театрах: МХАТ, театр на Таганке, Школа Драматического искусства, студия «Человек», Кинетический театр Саши Пепеляева. И, может быть, самые важные мои достижения связаны с театром.

С другой стороны, брат, когда у него появилось желание играть вместе, побывал на наших спектаклях и сказал, что никогда не стал бы играть для такой маленькой аудитории.

Например, я играл в таком авангардистском театре «Человек». Зал на 45 мест. В основном там шли пьесы театра абсурда. Это Ионеско, Хармс, средневековые французские фарсы, Петрушка, убивающий немца палкой. Такое причудливое смешение архаики и авангарда.

Московский драматический театр «Человек»
Московский драматический театр «Человек»

Игорь посмотрел один из этих спектаклей и сказал: «Как ты можешь играть в зале на 45 мест?! Ты себя уважаешь? Я бы не стал играть в зале на 45 мест в принципе. Тем более каждый месяц».

КАК ИГРАТЬ ДЛЯ ЧЕТЫРЕХ ЧЕЛОВЕК

Свят Павлов: Случалось, что на ваших выступлениях или спектаклях люди уходили из зала?

Сергей Летов: Бывало. У меня был такой случай, когда я работал в Италии в начале 90-х в центре Экспериментального театра в Риме. В Италии немного другая театральная специфика. Есть репертуарные театры, в которых спектакль играют раз в месяц, но на протяжении нескольких лет. А есть спектакли, на которые выделяет Министерство культуры финансирование, люди собираются и играют два месяца подряд каждый день, а потом всё — демонтируют декорации, все разбегаются…

Вот тогда я играл с интернациональной командой — Италия, Англия, Иран… Трудно играть каждый день одно и то же 60 дней подряд. Я отвлекся, задумался во время спектакля, и на флейте у меня какой-то кикс произошел. В это время недовольные зрители встали и ушли. Было всего 8 человек на спектакле. Из них 4 ушло. У нас остался паритет — 4 на сцене и 4 в зале. Актеры стали на меня смотреть: продолжать ли нам играть или как? Это было в конце спектакля.

Вацлав Монрошка: Вас расстраивает, когда уходят с ваших выступлений?

Сергей Летов: Каждого человека расстраивает. Иногда бывает. Допустим, у меня был концерт в Сыктывкаре. Я играл довольно щадящую программу. Но жители Республики Коми шумовой музыки никогда не слышали. Даже ушла сидевшая в первом ряду редактор местного журнала «Культура».

Когда бываешь в таких экзотических местах, то нам не дано предугадать «как слово наше отзовется». В том же Сыктывкаре я играл на выставке, посвященной «путешествию Кандинского к зырянам». Я играл на саксофоне, издавал разные щелчки, свисты — самую нетрадиционную музыку. После этого ко мне подошла женщина средних лет: «спасибо вам большое, как в лесу побывала! Вот такие звуки, как из леса». Это очень было для меня приятно.

Вацлав Монрошка: Фри-джаз — это очень узкая музыкальная ниша. Можно сказать, что сейчас фри-джаз занял место суперэлитарной музыки для музыкантов?

Сергей Летов: К сожалению, джаз не то чтобы умер, но окостенел, превратился в совершенно завершенный вид музыки. Так произошло со многими: с панком в значительной степени. Теперь это клубная музыка, это перестало быть популярным. Почему в джазе в свое время перешли от маленького состава к биг-бэнду? Потому что большой оркестр нужен был, чтоб заглушить шарканье ног в танцевальных залах. Потому что не было микрофонов, не было звукоусиления.

Сергей Летов: меня коробит, когда другие люди поют песни Игоря, изображение №7

Бибоп — это был спад в плане массовости. Хотя джаз сохранял все-таки модность и популярность до тех пор, пока в 40-х ритм-энд-блюз не появился и его начал вытеснять, в 50-х — появление рок-н-ролла. К нам джаз запоздало пришел. У нас до где-то 1965-го джаз был популярной музыкой. На аккордеонах играли в домах культуры, на танцах. Сейчас все виды джаза в разной степени являются клубной музыкой.

В ЕВРОПЕ ПРИНЯТО СТУЧАТЬ

Свят Павлов: Помимо этого, джаз имеет репутацию откровенно буржуазной и вместе с тем элитарной музыки «не для всех». Как писал Горький в своей известной статье, «музыкой для толстых».

Сергей Летов: Горький немного ошибся. Он не понимал контекста. Джаз — достаточно сложное явление. Он возник на стыке афроамериканской и европейской культуры. Неслучайно в Африке джаз так и не просиял. Это не африканская музыка. Это даже не афроамериканская музыка, как многие афроамериканские идеологи сейчас пытаются сказать. Это музыка, которая возникла из столкновения культур.

Свят Павлов: Насколько я знаю, у вас социалистические политические взгляды?

Сергей Летов: Да, но это произошло после 1991 года. У меня переворот в сознании произошел в 1991 году. До того я часто играл в посольстве США, в посольстве Германии. Когда в первый раз ездил в Америку, даже документы не сдавал на визу. Ко мне подошла служащая посольства США около музея Шаляпина, забрала у меня фотокарточку. «Мы все заполним, паспорт только дайте».

Свят Павлов: И что изменилось в 1991 году?

Сергей Летов: Я летом 1991 был в Италии и играл в спектакле «Алкеста» Еврипида, еще одном спектакле Центра экспериментального театра в Риме. У меня были определенные проблемы с визой. Но эти проблемы удалось решить. Когда же произошел путч, я как раз был в Помпеях, играл в знаменитом античном театре. Я вернулся в октябре продолжать играть этот спектакль в Парму — и туда сразу же пришел итальянский полисмен. Дело в том, что в Европе очень принято стучать, это национальная доблесть европейского человека — доносительство. И они не считают, что в этом есть что-то плохое. В полицию позвонили из гостиницы: «К нам приехал человек с советским паспортом, поселился вместе с театральной труппой». И ко мне сразу пришел полицейский: «А у вас есть разрешение на работу?».

Свят Павлов: А виза у вас была туристическая?

Сергей Летов: Да. Почему-то когда был СССР никого это не волновало. В то время советских людей очень привечали и хотели им показать западный мир с самой презентабельной стороны. Но как только произошел путч, это стало резко не нужно.

В итоге режиссер мне сказал: «Сергей, собирай инструмент, уезжай обратно». Поначалу это был шок. Мне потребовалось несколько лет, чтобы все переосмыслить. Потом я снова поехал в Италию и столкнулся там с коррупцией и со многими другими негативными вещами. Западный мир оказался не таким уж и радужным.

НА «КОКТЕБЕЛЬ ДЖАЗ» НЕ ЗОВУТ

Свят Павлов: После 2014 года, насколько я знаю, вы выступали уже в Крыму. А потом оказались в списке невъездных на Украину «Миротворец»?

Сергей Летов: Я попал в список «Миротворец» сразу же в 2014 году. Дело в том, что на Украине есть такая партия «Боротьба».

Сергей Летов: меня коробит, когда другие люди поют песни Игоря, изображение №8

Это объединение разных леваков и анархистов. Я с ними был в дружеских отношениях. Когда на Украине произошел Евромайдан, то одним из первых укронацистами был разгромлен штаб этой партии. Оттуда унесли мой портрет — видимо, спутали с Карлом Марксом (смеется).

Свят Павлов: Вполне вероятно.

Сергей Летов: И многие из тех леваков сразу подверглись репрессиям. Большинство бежали тогда в Крым, потому что там легко можно перейти границу. Одному из этих беглецов я дал интервью для местной газеты, посвященное событиям Крымской весны.

Свят Павлов: Вы выступали с концертами в Донбассе?

Сергей Летов: Я еще не был на Донбассе после 2012, но есть предложения. Проблема в том, что людям, которые находятся под обстрелами, нужна какая-то более жизнеутверждающая и простая музыка, чем та, которую делаю я. Поэтому мне много раз предлагают приехать и выступить, а я, с другой стороны, не понимаю — есть ли там сейчас аудитория для этого?

У меня есть сейчас предложения побывать в Донецке с театральным проектом, поставить музыку к спектаклю в постановке местного режиссера, моего большого друга. Но сейчас я занят, поэтому вся эта история переносится на более поздние сроки. Конечно, страшно туда ехать, потому что, будучи гражданином России, в случае какого-нибудь танкового прорыва со стороны Украины можно просто головы лишиться.

Свят Павлов: На фестиваль Дмитрия Киселева «Коктебель Джаз» в Крыму вас не звали выступать?

Сергей Летов: меня коробит, когда другие люди поют песни Игоря, изображение №9

Сергей Летов: Нет, я много раз предлагал, но мне всегда отказывали.

Свят Павлов: Почему?

Сергей Летов: Потому что я играю не ту музыку, которая там нужна. Я играю неправильный джаз. Я предлагал даже в этом году — нет. Пожалуй, преодоление «неформатности» мне удается только в озвучивании немых фильмов. Одним из таких музыкальных сопровождений является «Оборона Севастополя». Удивительно, но это первый русский полный метр. Правда, он сохранился в очень урезанном, усеченном виде.

В прошлом году мне написали из Крыма местные авангардисты и предложили выступить. Они нашли спонсоров, я прилетел, выступал в музее Тавриды со своим сольным саксофонным проектом, участвовал в перформансах местной группы. Тогда же я договорился о показе фильма. Спонсировали это все местные греки, точнее бизнесмен Одиссей Пипия. Я просил поддержки раньше у Захара Прилепина, обращался к Платону Беседину, но в Севастополе часто меняется начальство. Губернатор сменился, и все чиновники сменились тоже. Одиссей же нашел контакты. Местные греки планировали приурочить показ «Обороны Севастополя» к приезду замминистра обороны Греции, основателя левой партии «СИРИЗА» Костаса Исихоса.

Свят Павлов: Получается, что фильм про оборону Севастополя местной греческой общине был важнее и интереснее, чем местной администрации?

Кадр из фильма «Оборона Севастополя», 1911
Кадр из фильма «Оборона Севастополя», 1911

Сергей Летов: Да.

Свят Павлов: Звучит как трагикомедия.

Сергей Летов: Сейчас я вижу, что эти национальные объединения — греков, евреев, армян — оказывают очень большое влияние. Они все неформальные…

Свят Павлов: В итоге фильм показали?

Сергей Летов: В Севастополе, в культурном центре на улице Ленина. Причем севастопольцы предварили показ фильма торжеством с нахимовцами, знаменами XIX века, барабанным боем, чтением патриотических стихов и фольклорным ансамблем. Один час — их собственная программа, а второй — сам фильм, который они все, оказывается, очень хорошо знают, но никогда не видели его с такой современной музыкой. Я озвучивал его вместе с Владимиром Голоуховым только на электронных инструментах, только на midi-контроллерах.

КОМУ ПРИНАДЛЕЖАТ ПРАВА НА ГрОб?

Свят Павлов: Помимо озвучки фильмов, джазовых концертов и театра, вы еще читаете курс по музыкальной критике. Как вы оцениваете уровень музыкальной критики в России?

Сергей Летов: Мне кажется, что у нас очень низкий уровень критики. Существенная часть наших рок-критиков не знает нотной грамоты. Представьте себе литературного критика, который бы читать не умел — нельзя такого себе представить. А нот не знать для нашего музыкального критика — это нормально. Поэтому анализ формы провести никто не может, могут писать только о словах, о текстах песен. Большая часть проблемы нашей критики — это отсутствие анализа формы. Главным критерием является — похоже ли то, что делается у нас, на то, что принято и высоко оценивается на Западе. Если похоже, то «мы поддержим». Если это что-то оригинальное и ни на что не похожее, то лучше вообще ничего не говорить. Потому что, а вдруг кто-нибудь на Западе признает это когда-нибудь, — и ты сядешь в лужу.

Свят Павлов: И все же кого из современных критиков вы бы могли бы выделить?

Сергей Летов: Не могу выделить, потому что я их просто не вижу. Это беда. В 2004 году театральный режиссер Ника Косенкова предложила мне преподавать в Институте журналистики и литературного творчества. Для меня причины часто бывают личными. Меня в том году бросила подруга, которая была очень молодой девушкой, и я переживал. Ника посоветовала: «Будет много молодежи, как-то развеешься, тебя это отвлечет от грустных мыслей». Ну я и согласился. С тех пор я преподаю в ИЖЛТ музыкальную критику. Более того, я веду дипломные работы. Я подумал, что ситуацию с музыкальной критикой надо как-то исправлять. Сергей Жариков меня поддержал и назвал это «исправлением имен». Могу сказать, что некоторые плоды есть, как положительные, так и отрицательные. Отрицательные — некоторые одиозные личности приходили слушать мои лекции.

Свят Павлов: Насколько я знаю, к вам на лекцию приходил кто-то из Pussy Riot?

Сергей Летов: Не буду делать рекламу. С другой стороны, есть позитивные моменты. Например, молодые люди, которые слушали мои лекции, основали теперь в Британской высшей школе дизайна Moscow Music School и пригласили меня читать там тот же курс лекций.

Кроме того, я читал отдельные лекции в Еврейском музее и центре толерантности, посвященные Курехину, Ганелину и фри-джазу/свободной импровизации — интересующим меня темам. Всероссийский молодежный форум «Таврида» тоже пригласил меня. Я музыкальный сезон «Тавриды» открывал своей лекцией по истории свободной импровизации в Cоветской России. В январе во МХАТе я читал лекцию о саксофоне. И, скорее всего, будет какая-то инициатива у Захара Прилепина…

Свят Павлов: А вы с ним сотрудничаете?

Сергей Летов на Хуторе Захара Прилепина
Сергей Летов на Хуторе Захара Прилепина

Сергей Летов: Да, через секретарей. Он очень занятой человек. Я ездил в его русский хутор («Русский лес и Хутор Захара Прилепина» — ред.) в Подмосковье, прочитал лекцию об импровизации.

Вацлав Монрошка: Поговорим о коммерческой стороне музыки. Как вы относитесь к бесконечней войне пиратов и поборников авторских прав, особенно РАО?

Сергей Летов: Я уже давно не получаю от РАО ни за что ни копейки. Это загадочная организация. Я думаю, что уже больше десяти лет ничего оттуда не поступало. Я член РАО с 1989 года. В советское время это было не РАО, а ВААП — Всесоюзное агентство по авторским правам. И работало оно относительно неплохо. Я знаю, что авторы в советское время получали довольно приличные деньги.

Вацлав Монрошка: А сейчас это вообще никак не работает?

Сергей Летов: В последние годы произошло непонятно что. Теперь туда и войти нельзя, они живут сами по себе. Я долгое время уговаривал моего брата вступить в РАО. Но он, как анархист, не предполагал для себя это возможным. Может быть, кто-то ему что-то наговорил. Мне кажется, это была ошибка. Сейчас вопросами авторских прав «Гражданской обороны» занимается Сергей Попков.

Сергей Попков и братья Летовы
Сергей Попков и братья Летовы

Свят Павлов: Экс-директор «Гражданской обороны»?

Сергей Летов: Да. Он возглавляет фонд Егора Летова «Сияние», я являюсь одним из учредителей этого фонда.

Свят Павлов: Авторские права на творчество Егора Летова принадлежат вам и вдове Егора Летова, правильно?

Сергей Летов: Сейчас мы распределяем их втроем — я, Наташа, и мы выделили долю Сергею Попкову. Если бы мы были только вдвоем, мы могли бы блокировать друг друга.

Свят Павлов: Насколько я помню, был конфликт по поводу авторских прав на песни Егора Летова с оппозиционным фильмом «Срок», когда журналист Олег Кашин хотел исполнить «Все идет по плану».

Сергей Летов: Он уже исполнил.

Свят Павлов: А вы были против?

Сергей Летов: Да, я был против. Связано это было вот с чем. Я не буду рассказывать все детали. Когда я получил запрос, то мы были согласны на использование в фильме авторского исполнения. Или вообще хотя бы музыканта со слухом. А не Олега Кашина а-капелла. Но продюсер фильма с нами не согласился и выложил трейлер на YouTube. Тогда Попков написал в Google письмо о нарушении авторских прав, и этот трейлер убрали.

Свят Павлов: А как же тогда вышел фильм с исполнением Кашина?

Сергей Летов: Я не знаю. Но я помню, что на меня оказывалось средствами массовой информации сильное давление. Представьте, каждые 10 минут у вас звонит телефон в течение дня. Звонят и говорят «а вот мы такие-то» — абсолютно неизвестные мне люди. В итоге на очередном звонке я взорвался и сказал: «Да что я должен каждому идиоту давать права?!» Вот это именно записали и пошли заголовки — «Сергей Летов назвал идиотом Олега Кашина».

Свят Павлов: Громкий заголовок. В прошлом году вышел трибьют на Егора Летова, создатели этого трибьюта с вами связывались?

Сергей Летов: Со мной — нет. Я полностью доверяю Сергею Попкову.

Свят Павлов: А с Сергеем Попковым?

Сергей Летов: Да, конечно, он подписывал все. Все было под контролем.

Свят Павлов: А вы сами слушали этот трибьют? Как бы вы его оценили?

Сергей Летов: Да, слушал. Меня, честно говоря, коробит, когда другие люди поют песни Игоря. Мне нравится, как Игорь их пел. А все остальное… Ну ладно, зачем-то это нужно. Я стараюсь всему, что способствует популяризации наследия Игоря и привлечению внимания к его имени, оказывать содействие. Это моя установка, которую я даю Попкову. Если мы получаем какую-то странную пьесу откуда-то с Урала, но, внимательно почитав, понимаем, что автор Игоря любит и воспитан на его творчестве, то мы даем разрешение на ее печать и ставить.

Свят Павлов: После выхода трибьюта мы написали на него разгромную рецензию. Насколько я помню, сам Игорь Федорович говорил, что не любит, когда его песни перепевают — пускай лучше сочиняют свои.

Сергей Летов: Да. С другой стороны, он же песни «ДК» пел. Вообще у него была идея перепеть все альбомы «ДК». Он говорил, что знает все аккорды, все слова, всю музыку. Жариков (Сергей Жариков, основатель группы «ДК» — ред.) притих, когда услышал это.

Сергей Летов: меня коробит, когда другие люди поют песни Игоря, изображение №13

Свят Павлов: Сейчас творчество Егора Летова общепризнано. В каком-то смысле Егор Летов — это Пушкин нашей эпохи. Его образ пытаются использовать все: как условные либералы, так и еще более условные патриоты…

Сергей Летов: Я не буду говорить сейчас про конкретных личностей, но уже в 1996 году его хотели использовать совершенно противоположные по мировоззрениям люди, и он к этому относился с большим скепсисом.

Свят Павлов: Тем не менее, сам Летов состоял в ныне запрещенной НБП. Более того, был одним из основателей партии.

Сергей Летов: Я не знаю, состоял он или нет, но он был одним из создателей.

Свят Павлов: У него же был партбилет № 4.

Сергей Летов: Я это тоже слышал, но никогда не видел самого партбилета.

Свят Павлов: Как вы относитесь к этому политическому периоду Егора Федоровича?

Сергей Летов: Позитивно отношусь. Как раз в это время был период нашего сближения с ним. Потому что на протяжении жизни у нас были периоды дружбы, а были и периоды расхождений. Вот это был период такого сближения, с 1993 по 2004 год — потому что наши идеи совпадали.

Свят Павлов: Если развивать тему, как вы относитесь к самому Лимонову?

Сергей Летов: Я думаю, что это очень яркий и интересный человек. Я в своей жизни говорил с ним всего один раз.

Свят Павлов: А к его литературе?

Сергей Летов: И к литературе хорошо. Прекрасный русский язык, один из лучших. Хотя я люблю немного другой. Мне больше нравятся такие писатели, как Лесков, Белый — у которых язык более вычурный что ли…

КУРЕХИН УМЕР НА САМОМ НЕОЖИДАННОМ МЕСТЕ

Вацлав Монрошка: Перейдем от языка литературы к языку чистого искусства. Как вы считаете, насколько сейчас актуальна «Поп-механика» и наследие Сергея Курехина?

Сергей Летов: «Поп-механика» была привязана к своему времени, к своему городу и вообще к своей ситуации. Это некое существование в определенном контексте, прежде всего, питерской культуры, в которой был Ленинградский рок-клуб. И это такой постмодернистский микс из разных элементов жизни позднего советского общества. Поэтому за рубежом — Анастасия Курехина (вдова Сергея Курехина — ред.) очень сердится, когда я это говорю — «Поп-механика» не имела того успеха, который она имела здесь.

Сергей Летов: меня коробит, когда другие люди поют песни Игоря, изображение №14

Вацлав Монрошка: Сергей Курехин мог как-то состояться в нашем времени, если бы до него дожил?

Сергей Летов: Мне кажется, каждый творец очень прочно связан со своим временем. И Курехин не столько сочинял какую-то вневременную музыку, сколько занимался созданием художественного проекта театра. Хотя сам он театр не любил как таковой. Особенность «Поп-механики» состоит в том, что это проект не из гитариста, бас-гитариста, барабанщика, саксофониста, а это проект из группы «Кино», Олега Гаркуши, Сергея Летова конкретно. То есть если у него есть пять или семь личностей, он их выводит на сцену, случайно оказывается, что они все — гитаристы, и они будут играть в унисон, пять гитар или шесть бас-гитар. Это некий праздник для аудитории. Вот выходит в одних трусах Юра Каспарян — о, все парикмахерши визжат, медсестры города на Неве, — все визжат от радости. А вот Гаркуша танцует, вот Вишня, вот животные выбегают какие-то.

Это некоторая игра около Ленинградского рок-клуба, привязанная к единому миру питерской тусовки. В Москве нет единого мира, и никогда не было. Был круг «Эпсилон-Салон», был круг московских концептуалистов, и они никогда не пересекались. У нас много миров. Потому что Москва — это единственный в нашей стране мегаполис, он не может быть приведен к какому-нибудь общему знаменателю. А Питер — нет, в Питере, несмотря на его размеры, психология маленького города, в котором все всех знают. У них есть одна улица — Невский проспект, по которой все ходят. И есть ряд знаковых мест, в которых абсолютно все бывают.

О самом позднем периоде «Поп-механики» мне трудно говорить. Тогда уже началось НБП, Дугин, многие из прежних участников отказались работать. Герои Ленинградского рок-клуба оказались за Санкт-Петербург, а Курехин был за Ленинград, и между ними произошел какой-то раскол. Курехину казалось, что он перехватил моду, ему нужно было быть всегда на гребне волны. И на самом неожиданном месте он умирает. Магия, Алистер Кроули, партбилет № 418. Последняя «Поп-механика» — это магическое число Алистера Кроули, произнося которое, человек переходит в другое измерение.

Сергей Летов: меня коробит, когда другие люди поют песни Игоря, изображение №15

Интересно, что у Игоря сейчас в комнате «ГрОб-рекордс» лежит масса книг по магии.

Свят Павлов: В Омске?

Сергей Летов: Да. В том числе по практической магии.

Свят Павлов: Когда они появились?

Сергей Летов: Не знаю, но он их не взял на новую квартиру, куда переехал перед смертью. Возможно, эти книги из прошлого периода его жизни. Возможно, связанного с Курехиным и НБП.

Свят Павлов: Я хотел бы задать последний вопрос. Вы говорили, что Россия в XX веке внесла вклад в мировую культуру — это русский авангард и отчасти московский концептуализм. А современная русская культура, на ваш взгляд, способна внести мировой вклад в культуру? Или русская культура стала вторичной и местечковой?

Сергей Летов: Проживая в этот исторический период, очень трудно видеть что-то большое и значимое. С другой стороны, когда я бываю на Западе, я вижу, что там средства массовой информации настроены очень антироссийски и общественное мнение в значительной степени настроено антироссийски. Для многих людей Россия, как и Советский Союз, снова становится альтернативой — во всем. Мы стали другим выбором, другим путем. Мне кажется, это очень интересно. Люди, сами не желая этого, увеличивают значимость России. Двадцать лет назад этого не было, а сейчас это есть.

Свят Павлов: Хорошо, значит надежда у нас есть. Я предлагаю перейти к блицу. Назовите книгу, которую должен прочитать каждый русский человек.

Сергей Летов: Я могу сказать свою любимую книгу — «Чжуан-цзы» (даосская книга притч — ред.).

Вацлав Монрошка: Три главных джазмена истории?

Сергей Летов: Чарли Паркер, Майлз Дэвис, Дюк Эллингтон.

Свят Павлов: Три лучших правителя в истории России.

Сергей Летов: Ленин, Путин и, может быть, Брежнев.

Вацлав Монрошка: Егор Летов или Сергей Курехин?

Сергей Летов: Егор Летов. Это же мой брат.

Свят Павлов: Если бы Егор Федорович сейчас был бы с нами, что бы вы ему сказали?

Сергей Летов: Привет.

* * *

Выражаем благодарность нашим патронам и патронессам за посильную помощь, без вас было бы тяжелее!