В четыре часа утра, проснувшись от звонка будильника и матерной брани соседки по комнате, я встала, собрала портфель и поехала на Курский вокзал. Там я села в поезд до Курска. Мне было 18 лет, шел второй курс института, еще скучалось по бывшим одноклассникам, разъхавшимся по разным городам из нашего крошечного ****ска. Соседка по парте, поступившая в мединститут, пригласила меня отпраздновать день рождения. Алена — толстая, с сальной челкой и грязью под длинными нарощенными ногтями «френч», встретила меня на перроне. С седьмого класса Алена курила плохие сигареты и напивалась водкой так, что приходилось вызванивать пару крепких парней, которые на руках относили ее домой. Но я любила ее, по-своему. Она была доброй, отзывчивой, простой, сердечной, народной женщиной, такой, которая хотела встретить хорошего мужика и до конца дней готовить ему селедку под шубой. Я же хотела проколоть соски, выучить английский и уехать стажироваться в Америку. Однако, что-то нас сближало.
И вот, теперь мы вместе ехали на трамвае по зимнему Курску в однушку, которую живущая в общаге Алена сняла специально под предстоящее мероприятие. Спустя пару часов в квартиру начали прибывать гости — однокурсницы-медички в коротких платьях и прозрачных капроновых колготках на оттаивающих от мороза ногах. Улыбчивые, румяные и здоровые, как музы Кустодиева, они по очереди вручали подарки и ставили под стол то, что собирались пить этим вечером. Так в одной квартире оказалась я, 12 медичек, 16 бутылок водки и несколько галлонов пакетированного вина «Изумрудная лоза». В груди что-то предостерегающе защемило.
— Мы еще кого-то ждем? — зашелестело в толпе.
— А мальчики будут? — раздался грудной гогот с балкона, предсказуемо превратившегося в курилку.
Алена поникла. Последний fiancé пару недель назад выгнал ее ночью на улицу без сапог, и пока он шла к себе в общагу, ее дважды искусали собаки. Жуткая история. Как истинно народная женщина, Алена имела растоптанную самооценку и постоянно влюблялась в неудачников, маргиналов, алкашей и бездельников, которые ее били, воровали золотые кольца, изменяли, просили прощения, снова били и снова воровали. А теперь, снова, как истинно народной женщине, ей было стыдно перед подругами из-за отсутствия мужика.
— Ваня с друзьями обещал зайти…- неуверенно сказала Алена.
Раздался звонок в дверь. Через минуту в комнате перед женской компанией предстал мальчик в клетчатой рубашке с букетом из трех гвоздик в полиэтиленовой пленке. Ваня.
— Ты почему один? — спросила женская компания.
— Так получилось… Коля к себе в деревню поехал мамке помочь, а Антон с девушкой. Я вот, один, неудобно как-то…
Ваня был первокурсником фармацевтического факультета, с которым Алена случайно познакомилась, попросив закурить на остановке возле универа. И теперь его, милого, тощего, еще по-детски нескладного, усадили разливать водку, как единственного мужчину в квартире. Спустя пару часов бухача тяга медичек к джентльменству поутихла, а вот тяга к прямой и грубой мужской харизме только начала просыпаться. Клетчатая рубашка Вани уже не казалось такой мятой, прическа — смешной, а тело — нескладным.
— Ваня, пойдем на балкон покурим.
— Ваня, посмотри, у меня тут стрелка на колготках?
— Ваня, а давай медляк под «Касту»?
В воздухе зрел конфликт. Медички были очень пьяными и чрезмерно бодрыми, что, конечно, пугало. Мне хотелось на улицу, в тишину, в сугробы. Я чувствовала, что тонкая переправа, соединяющая тьму пропасти между мной и Аленой, надломилась безвозвратно. Завтра я вернусь в Москву и больше никогда ей не позвоню. Но до завтра еще очень много часов в шумной тесной квартире, где молодые красивые женщины так буднично и так по-российски скатываются в пошлость, глупость и алкоголизм.
Сославшись на то, что иду купить бутылку чего-нибудь, я вышла в пространство спального района и зашагала вдоль шоссе. Куда-нибудь…
— Маша, подожди меня!
За мной в расстегнутой куртке бежал Ваня.
— Я сбежал, — хихикнул он. — Ты куда?
— Не знаю. Куда-то. Чаю хочу. Есть хочу. Домой хочу, в Москву.
— Я с тобой, ладно?
Вокруг нас смыкались кольцом чернеющие многоэтажки. Куда ни двинь — все одинаково.
— Ладно, пойдем. Почему ты сбежал, рассказывай, — во мне проснулась нереализованная за день потребность диалога.
— Да я вообще приходить не собирался. Ну, точнее, как было дело — Алена позвала нас с ребятами: меня, Антона и Колю, хотя мы и не знакомы с ней особо, в универе друг друга видели пару раз. Мы вначале думали сходить чисто по-приколу, ну, понимаешь. А потом Коля передумал и уехал на выходные, а Антон сейчас в общаге, с девушкой, а я, чтобы ему не мешать, вот тут. Девки меня достали, конечно. Блин, курить охота. У тебя нет?
— Нет.
— Жаль.
Потребность диалога во мне иссякла так же быстро, как и зажглась. На первом этаже одного из домов тускло светилась вывеска «Кафе-бар-магазин». Отчаянно хотелось туда — просто прожить час жизни.
— Давай зайдем. Посидим немного, — предложила я.
— Да… только это… у меня денег нет. Вот, 100 рублей есть.
— Ну, ладно, ничего страшного.
«Кафе-бар-магазин» был больше магазин, чем кафе или бар. Точнее, с баром его роднило лишь то, что в нем круглые сутки продавали алкоголь, а с кафе — витрина мертвых пирожных. Продавщица сонно пялилась в никуда поверх обветренных трупов «корзиночек», «картошек» и «наполеонов». У меня в кармане было 550 рублей, на которые я возлагала надежду хорошо, по-доброму закончить этот вечер. Через несколько минут мы с Ваней сидели за единственным пластиковым столиком «Кафе-бара-магазина», разливая по пластиковым стаканчикам сладкий «Мартини» и закусывая его омерзительным кремовым пирожным. Я чувствовала себя героиней повести Виталия Закруткина, спасшей и спрятавшей юного немецкого солдатика от пуль красноармейцев. Как и в повести, мы говорили на двух разных языках, не понимали друг друга, но на короткий промежуток времени вдруг стали очень близки. А потом «Мартини» закончился.
— Ну, пока.
— Пока.
И Ваня пошел в общагу, а я — обратно в именинный вертеп.
В квартире я обнаружила удивительное. Стало тихо и темно. Ни людей, ни пустых бутылок. В кармане завибрировал телефон. «Мы поехали в клуб, хочешь, приезжай тоже», — светилась на экране смс-ка от Алены. Прекрасно. Я разложила диван, отыскала в шкафу постельное белье, разделась и с удовольствием приняла самую расслабленную на свете позу. Это был сложный день.
Казалось, я должна была провалиться в сон в ту же секунду, но от усталости, нервного напряжения и алкогольного отравления голова упрямо отказывалась выключаться. Чтобы чем-то занять свой блуждающий разум, я включила телевизор. Промотав несколько порноканалов и удивившись заботе арендодателей о комфорте посуточных съемщиков, я остановилась на «Диалогах о рыбалке». Через пять часов будет утро и будет поезд в Москву, успокаивала я себя.
В прихожей хлопнула дверь.
— Я забыл зарядку, — из прихожей, разуваясь, выглядывал Ваня. — А где все?
— Уехали в клуб. Тебя не звали? — недовольно ответила я, натягивая простыню поверх прозрачного бюстгальтера.
— Звали.
— А чего не поехал?
— Денег нет.
Он достал шнур из розетки, положил в карман куртки и пошел к выходу. Потом вернулся.
— Слушай, тут осталось покурить?
— Не знаю.
— Вот, чьи-то сигареты лежат. Я покурю на балконе?.
— Ну, покури.
Немного поерзав, он остался стоять возле дивана. Еще секунда — и уже его рука влезла под одеяло, как хорек в курятник. Я почувствовала слабое поглаживание в районе бедра, холодное, скользкое и неприятное, будто рыба, проплывая, задела меня плавником.
— Может, это… а?
— Презервативы есть?
— Нет.
— Тогда иди, кури, раз собирался.
Смущенный мальчик прошел на балкон в носках и куртке. Сквозь тюль я видела тощий силуэт с растрепанными волосами, которому так не шла сигарета. Ему бы на скрипке играть. А еще лучше на гармошке.
Дверь снова хлопнула. Это была Алена.
— А что это вы тут делаете вдвоем? — хохотнула она, садясь на пол в попытке стянуть сапоги.
Удивительно, но ей хватило ловкости полностью избавиться от верхней одежды и уверенно, почти вертикально шагнуть в комнату. Выпив такое количество алкоголя за вечер, я бы умерла дважды.
— Ты чего тут скучаешь? Пошли, покурим, а?
— Нет. Давай спать, пожалуйста. У меня через четыре часа поезд.
— Да забей, оставайся, — промурлыкала Алена. — Потусим еще. Тебе что, не понравилось? Я ж старалась. Я старалась, чтоб всем понравилось. Разве плохо было? Ты скажи, че…
Стало душно, как перед грозой. Требовалось остановить эту беседу прежде, чем блеснет молния «ты меня уважаешь?» Мне совсем не хотелось этого разговора.
— Все было классно. Просто мне надо ехать. У меня билет.
— Ну, я тогда с Ваней пойду, покурю. Да, Ваня?
Я отвернулась к спинке дивана. Внутри себя я попрощалась с Аленой еще на десятой минуте праздника, и теперь все разговоры между нами казались бессмысленной тратой моего терпения, вежливости и такта. За стеклянной балконной дверью слышался глухой смех и сухой сигаретный кашель. Будто гуппи в аквариуме бьются хвостами о стенки, думала я, засыпая.
Сквозь минуты плохого, дурного сна, я почувствовала, как кто-то трясет меня за плечо.
— Маша, вставай. Вставай, пожалуйста. Пойдем на кухню, надо поговорить.
В трусах и лифчике я поплелась на кухню. В темноте Алена вцепилась мне в плечи нарощенными когтями.
— Маша, послушай, — сбивчиво заговорила она мне на ухо, дыша водкой и удушающим парфюмом. — Ты ж моя подруга, да? Самая лучшая.
— Да… — вздохнула я, отстраняясь к холодильнику.
— Ты должна меня понять. Я прошу тебя. У меня сегодня день рождения, понимаешь. Эти мужики — козлы. Бросили меня все. Я разве такого заслуживаю, скажи? Вот что во мне не так?
— Алена, давай не сейчас. Давай завтра поговорим.
— Послушай. Ты ж знаешь, как бывает грустно одной. Тебя же тоже бросали. Маша… можешь сейчас уйти, пожалуйста? Мне очень надо. Очень.
Ее зеленые глаза светились так же ярко, как фонари за окном.
— Ааа, понятно.
Вот в чем дело. Как до меня сразу не дошло.
— Ты прости, пожалуйста, — Алена смотрела, как я натягиваю колготки. — Ты же не обижаешься, правда? Если бы ты меня попросила, я бы поняла. Мы же девочки, понимаем друг друга. Мы же подруги, правда?
— Помоги, пожалуйста, платье застегнуть.
— Тем более, тебе уже до поезда три часа осталось, все равно… А у меня сегодня день рождения, понимаешь…- Алена поглядела в сторону балкона, где Ваня курил свою бесконечную сигарету.
Сидя в зале ожидания и пережевывая похмельный пирожок из привокзального буфета, я прокручивала в голове кадры из нашего детства. Вот мы вместе завариваем роллтон в летнем лагере. Вот Алена посвящает меня в тайну месячных. Дарит мне букет из плюшевых мишек на день рождения. Вот Алена звонит пьяная и просит пустить ее переночевать, чтобы отец не надавал ей пощечин. В школе ее всегда хвалили за сочинения по литературе. Может быть, увидимся когда-нибудь.
Кладу портфель под голову, сворачиваюсь в пластиковом кресле и наконец засыпаю.
