Cвят Павлов: В августе этого года тебя не выпустили из страны российские пограничники из-за непогашенного административного наказания, но ты все равно смогла «уехать на пони» на театральный фестиваль в Эдинбург. На фестивале ты представляла спектакль по твоей книге Riot Days. Постановка имела успех и получила три награды. Многие сомневались, что ты вернешься в Россию, ведь здесь тебя вместо признания ждали обязательные работы, штрафы и пугающая неизвестность. Почему ты вернулась?
Мария Алехина: Я вернулась в Россию, потому что я здесь живу. Достаточно просто все.
Свят Павлов: Нынешнее давление государства тебя не пугает?
Мария Алехина: Давление государства — это такая часть нашей деятельности, которая часто бывает интересной. Во-вторых, трудности существуют для того, чтобы их преодолевать. Но ты прав в том, что, действительно, работы никуда не ушли, приставы как никто другой ждут меня, звонят, ищут и проявляют всяческое внимание.
Свят Павлов: А ты вообще планируешь выполнять обязательные работы или все-таки постараешься как-то избежать наказания?
Мария Алехина: Юридически, как ты выражаешься, «избежать наказания» или заменить этот вид наказания на какой-то другой невозможно. У меня нет никакого ярого неприятия этих работ, я не посещала этих приставов, потому что у меня были занятия важнее, чем эта метла.
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО СЕНЦОВА
Свят Павлов: Расскажи тогда, чем ты занимаешься сейчас в России?
Мария Алехина: Жизнью занимаюсь. Вожу моего сына Филиппа в школу и разные кружки, участвую в протестных акциях, какие-то даже придумываю. Рассылаю по почте свою книжку тем, кто хочет, потому что тут у меня нет издательства, мы делали самиздат. Еще последний год делала всякие полезные штуки в проекте «Декоммунизация», который Дима (Дмитрий Энтео — ред.) придумал. Такой проект по преодолению советского прошлого в России. Протестный активизм короче.
Свят Павлов: Ваши акции в принципе сами за себя говорят. Я читал твое интервью «Афише Daily», где тебя поймали на Венецианском кинофестивале. Ты там представляла фильм о креативности режиссера Германа Васке…
Мария Алехина: Я не представляла фильм о креативности. Я расскажу тебе, как было дело. У Васке действительно вышел документальный фильм Why are we creative. Я не могу ничего особенного сказать про фильм, но сам он достаточно интересный персонаж. Режиссер 15 лет гонялся за совершенно разными людьми, среди них Квентин Тарантино, Мэрилин Мэнсон, и ловил их в совершенно разных ситуациях…
Свят Павлов: Ты тоже была одной из героинь фильма?
Мария Алехина: Да, я была одной из участниц. Чтобы поговорить со мной, наверное, с кем-то еще из России, кто не вошел в фильм, он приехал специально в Москву весной 2016 года. И тут он позвал внезапно на Венецианский фестиваль. Буквально на день я туда прилетела. Мне показалось это важным, потому что на кинофестивале можно было снова поднять тему Олега Сенцова.
Свят Павлов: Да, я видел твою фотографию с плакатом в поддержку Сенцова. Потому не буду спрашивать, как тебе фильмы Венецианского кинофестиваля, лучше спрошу, как тебе фильм самого Сенцова?
Мария Алехина: «Гамер»? «Гамер» я смотрела кусками, почти полностью.
Свят Павлов: Как тебе фильм с точки зрения художественной ценности?
Мария Алехина: Надо начать с того, как он снял этот фильм. Он же сам был геймером, лидером по киберспорту в Симферополе, проводил чемпионаты, возил игроков на соревнования. У него был компьютерный клуб свой. Он второе место занял на международном чемпионате. А потом решил снять фильм, продал машину, клуб. На эти единственные деньги снял кино про подростка-геймера. Он в фильме тоже второе место занял, но решил побороться за первое.
Свят Павлов: Если говорить о фильме вне контекста личности Сенцова.
Мария Алехина: Я не могу не говорить про Сенцова, потому что меня побудила заниматься его делом непосредственно его личность, а именно его последнее слово во время приговора.
После того, как я услышала это последнее слово, после того как я прочла несколько раз расшифровку, для меня этот человек и его судьба стали одним из ключевых.
Свят Павлов: А что тебя конкретно так тронуло в последнем слове Сенцова?
Мария Алехина: Тронуло? Во-первых, смелость. Во-вторых, какая-то уникальная честность, которую редко можно увидеть у политических деятелей. Именно простая честность. Человек, которому запросили более 20 лет тюрьмы и дали реального срока 20 лет тюрьмы, рассказывает о том, кого он встретил в СИЗО, например.
Он абсолютно коротко говорит о том, что не боится этого срока. Большую часть своего последнего слова Сенцов посвящает тому, насколько неправильными и насколько чудовищными являются действия российской власти именно по отношению к российскому народу. То есть, человек гражданин Украины, другого государства…
Свят Павлов: Как ты думаешь, почему в России, где есть немало политзаключенных самых разных взглядов, культурная богема и оппозиционные медиа уперлись именно в Олега Сенцова? Как до этого в Надежду Савченко.
Мария Алехина: Мне кажется, культурная богема ни в кого не уперлась, потому что совсем недавно был совершенно прекрасный митинг в поддержку обвиняемых по делу «Нового величия».
Свят Павлов: Да, я в курсе. Но все-таки режиссер Сокуров не поддерживает «Новое величие», он поддерживает Олега Сенцова.
Мария Алехина: Был и есть важный и достаточно массовый разговор по поводу дела Серебренникова.
Свят Павлов: Да, но это люди одного круга. Когда мы говорим о заключенных совершенно другого плана, вот допустим, по делу Сенцова проходит антифашист Кольченко. И про него вообще никто не говорит. Хотя то же самое дело, та же самая история. Имя же Олега Сенцова звучало практически из каждого оппозиционного утюга.
Мария Алехина: Потому что человек держал 140 дней голодовку и был на грани смерти.
Свят Павлов: Но похожая ситуация была с Надеждой Савченко, которая сейчас находится в украинской тюрьме. Она там также голодает, но про нее сейчас не говорит вообще никто.
Мария Алехина: То, что Надежда Савченко сейчас в украинской тюрьме, мне кажется, в гораздо меньшей степени имеет отношение к протестному движению в России. Мы живем здесь, и человек находится в тюрьме российского государства. Он был приговорен российским судом. И естественно, что люди, живущие здесь, считают своим долгом сделать хотя бы что-то для того, чтобы это имя не было забыто, чтобы этот человек был ближе к свободе.
Свят Павлов: Если бы Сенцов, будучи гражданином России, сидел бы в украинской тюрьме, то тогда бы это никого вообще не касалось в России? Например, за поддержку Донбасса. Получается, что это никого не должно касаться, это ведь украинская тюрьма?
Мария Алехина: Я считаю, что каждый человек принимает решение внутри себя, что его касается, а что его не касается. Человек, который выбирает позицию молчания и политической апатии, тоже является политически активным. На мой взгляд, как раз апатия и политическое равнодушие — одно из главных зол, потому что когда все равно, это очень плохо. Я абсолютно уверена в том, что если мы говорим про Сенцова, мы должны начать сначала. Мы должны начать с весны 2014 года, с военных действий, которые были произведены сначала в Крыму, а потом на востоке Украины.
Свят Павлов: В Крыму не было военных действий.
Мария Алехина: Так называемое присоединение Крыма было произведено с помощью и при непосредственном участии российских войск. Соответственно, эти действия по всем международным нормам незаконные. И Олег Сенцов был арестован в Крыму, он был депортирован в Россию, он был судим российским судом и приговорен к 20 годам. Я считаю, что каждый человек, который видит его судьбу, может многое понять о той трагедии, которая сейчас происходит между Россией и Украиной.
ЗАЧЕМ АЛЕХИНА ЕЗДИЛА В ЛУГАНСК?
Свят Павлов: В интервью «Медузе» ты рассказывала о том, что нелегально ездила в Луганск в 2015 году. Что изменилось у тебя в восприятии и понимании украинского конфликта после этой поездки? И изменилось ли?
Мария Алехина: Наверное, у меня появилось более глубокое понимание всей трагедии. Война чудовищная. Война между странами, граждане которых являются родственниками, братьями, сестрами, матерями.
Свят Павлов: Тебя в Луганске люди на улице узнавали?
Мария Алехина: На улицах меня, скажем так, не очень узнавали люди, но были те, которые узнавали. Я не очень много говорила, у меня не было цели о чем-то рассказывать. Мне хотелось задавать вопросы. Мне хотелось услышать людей, чем они живут, что происходило год назад, что происходит сейчас.
Свят Павлов: И каким было самое популярное мнение среди людей, с которыми ты общалась, по поводу украинского конфликта?
Мария Алехина: Я не спрашивала ничего по поводу украинского конфликта. Это не входило в задачу. Было просто мое желание услышать людей, оно очень простое. И, мне кажется, это тема отдельного разговора — то, что я услышала.
Свят Павлов: Почему ты о луганской истории ничего публично не говорила до интервью «Медузе»?
Мария Алехина: Я пообещала одному человеку не говорить.
ЧТО НЕ ТАК С ПАВЛЕНСКИМ?
Свят Павлов: Хорошо, ты сейчас поддерживаешь отношения с Павленским?
Мария Алехина: Нет, я не поддерживаю отношения с Павленским.
Свят Павлов: С чем это связано? Раньше ты активно поддерживала Павленского.
Мария Алехина: Да, я поддерживала.
Свят Павлов: Ты участвовала в спектакле, одним из героев которого был Павленский.
Мария Алехина: Давай я тебе расскажу про спектакль, чтобы ты больше понимал. Это спектакль «Белорусского свободного театра», который мы вместе сделали. Это вообще мой первый раз в театре и первый раз в политическом театре тоже. В спектакле три истории — моя, Пети Павленского и Сенцова. Все истории про сопротивление художника государству. Но это не документальный театр, а физический. Соответственно, те средства, которые там выбираются, они совершенно другие. В случае Пети Павленского — это его диалоги со следователем, обработанные с помощью этюдов белорусским театром, и два текста, которые он специально написал для этого спектакля из СИЗО.
Свят Павлов: Ты следишь вообще за судьбой Павленского во Франции?
Мария Алехина: Да, я слежу за его судьбой.
Свят Павлов: И как ты оцениваешь действия французских властей? Ведь там же ситуация очень похожая. Тоже поджог административного здания, как и в случае со зданием ФСБ в России. И тоже арест. Но есть одна большая разница. Французская история Павленского почти никого среди российских оппозиционеров не волнует. Никто не возмущается, не пишет, не говорит. Почему так?
Мария Алехина: Я понимаю, о чем ты говоришь. Когда Петя сидел в российском СИЗО, мы вместе с командой «Медиазоны» делали футболки в поддержку политических заключенных. Когда я выступала со своими лекциями в американских вузах, мы продавали там эти футболки, обходя все возможные и невозможные американские законы, и передавали все эти деньги абсолютно до копейки родственникам, в числе которых была и Оксана Шалыгина (гражданская жена Павленского — ред.). Оксана с детьми жила у меня дома. Было достаточно много всего крутого и интересного.
Свят Павлов: А почему нет этого сейчас?
Мария Алехина: Ну, я думаю, это не совсем ко мне вопрос. Это скорее у них сформировалось какое-то не самое лучшее отношение и ко мне, и к некоторым из моих друзей. Я никак не буду ни осуждать, ни оправдывать ребят. У них, наверное, был тогда сложный период.
Свят Павлов: У них и сейчас непростой.
Мария Алехина: В конце 2016 года за несколько дней до того, как они покинули страну, мы увиделись в Варшаве. Я выступала во Вроцлаве на церемонии вручения европейского Оскара, за Сенцова и читала его письмо из колонии. Петя с Оксаной были в Варшаве с презентацией книги Пети, которая вышла на польском. После этого мы встретились.
Свят Павлов: Так что произошло? Какая-то конфликтная ситуация?
Мария Алехина: На самом деле, я тебе могу рассказать, почему нет. Был такой случай, Петя и Оксана накинулись на моего друга с криками «пидорас». Он вообще ничего плохо не делал, просто сидел и смотрел в свой телефон. Я не считаю, что так можно делать, даже если ты себя позиционируешь как перманентного провокатора. А потом в марте 17-го у нас был первый показ Riot Days в Москве, и вышло так, что это был «Трансформатор» — площадка, связанная с Театром. doc, ее, кстати, через две недели после нашего выступления закрыли, но ребята (Павленский и Шалыгина — ред.) написали, что я макропредатель и все такое прочее.
Стоит закончить, наверное, на том, что в ноябре 2017 я принимала участие в выставке, которую организовал и курировал Марат Гельман. Там были работы, которые делались в поддержку Pussy Riot, пока мы сидели в тюрьме, и работы, посвященные Павленскому. Мы рассказывали про его дело и про то, что сейчас ему и Оксане нужна помощь, потому что они за решеткой, дали целую пачку интервью, и Оксану тогда выпустили из тюрьмы как раз после выставки.
РУССКИЕ АКЦИОНИСТЫ И ЗАПАДНАЯ КОНЪЮНКТУРА
Свят Павлов: Смотри, похожая история о русских акционистах на Западе сложилась и у Олега Воротникова и его жены Натальи Сокол из арт-группы «Война», которые явно никак не вписались в местную жизнь. Ситуация у них сейчас там ничем не лучше, чем была в России. Если не хуже.
Мария Алехина: Я думаю, что сложно вписаться в местную жизнь, если ты набрасываешься на людей с топором. Достаточно логично, если они тебя отпишут из своего сквота или дома. Было бы странно со стороны местных активистов, если бы они этого не сделали.
Свят Павлов: А с «Войной» ты не поддерживаешь отношения?
Мария Алехина: Я с ними знакома не близко. У меня есть подруга Настя, которая меня и познакомила с группой «Война». Был такой случай в 2009—2010 году, я на тот момент была студенткой и экологической активисткой. Я тогда организовывала пикеты за заповедник Утриш. На один из этих пикетов моя подруга Настя привела Надю (Толоконникову — ред.) и Петю (Верзилова — ред.). А потом вдруг через несколько дней она мне позвонила и говорит: «Маша, нам надо на крышу гостиницы «Украина». Когда я в свое время сбежала из дома, как раз жила в гостинице «Украина», там есть квартиры. В одной из них была как раз наша панк-вписка, это мой второй дом. Один из моих лучших друзей там жил, а нам надо было попасть на крышу, чтобы спроецировать череп на здание Белого дома.
После этого она мне позвонила еще раз и сказала: «Ну, вот тут мои друзья, если хочешь, приходи тоже, интересные штуки». И потом я к ним пришла. Они готовили акцию в суде над Ерофеевым и Самодуровым. Концерт импровизированной группы «Хуй в очко» с песней «Все менты ублюдки, помните об этом». Мне очень понравилось. Это был первый суд, связанный непосредственно с религиозными гонениями, за выставку «Осторожно, религия!» по 282-й статье. Я снимала подготовку два-три дня и выступление в суде. Так мы познакомились. Потом они ночевали у меня пару раз, когда я жила в квартире своих подруг в Болшево. А потом уже все это начало развиваться, трансформироваться и постепенно превращаться в Pussy Riot.
Свят Павлов: Ты не видишь противоречия в том, что в России Pussy Riot — это радикальная антисистемная панк-история, а на Западе органичная часть тамошней конъюнктурной поп-культуры? Там вас зовут на моднейшие музыкальные фестивали, вы снимаетесь в кино…
Мария Алехина: Один раз появились в «Карточном домике» — уже «вы снимаетесь в кино». Смотри, как можно красиво все обернуть…
Свят Павлов: Ну Воротникова ведь не зовут сниматься в «Карточном домике», правильно? И Павленского не зовут. В отличие от вас. Почему такая большая разница в отношении к вам в России и на Западе?
Мария Алехина: Почему есть такая большая разница между Россией и Западом? Я думаю, что тут проблема действительно в разнице, которая, прежде всего, обусловлена политическим режимом.
Свят Павлов: Политические режимы на Западе ведь тоже не идеальны.
Мария Алехина: В России, если ты поддерживаешь Pussy Riot, будь готов к тому, что тебя обольют зеленкой, запихнут в автозак, назовут предателем Родины.
При этом наше дело тем было клевое, что поддержка меня, Нади (Толоконниковой — ред.) и Кати (Самуцевич — ред.) в момент, когда мы оказались в заключении, объединила совершенно разных людей в самых разных странах.
Свят Павлов: А тебе не кажется, что в какой-то момент поддержка Pussy Riot на Западе превратилась в довольно конъюнктурную моду? Сегодня мы за Pussy Riot, а завтра против Трампа и всемирного потепления.
Мария Алехина: Мне кажется, что если кто-то тебя поддерживает, встает на твою защиту, нужно сказать спасибо и не думать о том, сколько минут своего времени он потратил на рефлексию твоего уголовного дела.
Свят Павлов: Твоя соратница Надежда Толоконникова в интервью Юрию Дудю говорила, что Pussy Riot на Западе — это во многом «зоопарковая история». Люди приходят на вашу историю, а не на то, что вы делаете. Ты согласна с этим утверждением?
Мария Алехина: Да, скорее приходят на историю. Pussy Riot — это не музыкальная группа. Это очевидно. Не существует какого-то понятия XIX века «высокое творчество», которым занимается группа Pussy Riot и которое должны дичайше ценить высоколобые британские театральные критики. Если говорить конкретно о спектакле по моей книге Riot Days, то это, прежде всего, манифест.
Цель этого манифеста — протестное действие. И каждый раз, разговаривая с людьми после выступления, подписывая книжки, я слышу вопрос «что мы можем сделать, для того чтобы вам помочь». Этот вопрос я слышала как минимум несколько сотен раз. И я отвечаю только одну вещь — помогите себе, действуйте сами, не молчите. Если вы видите ситуацию несправедливости рядом с вами, не уходите от ситуации. Вот самый лучший результат, который я вижу от нашего концерта.
Свят Павлов: Тебя не расстраивает, что ваше творчество уже неотделимо от ваших личностей?
Мария Алехина: Я про это не думала. У меня были другие внутренние вопросы. Я дичайший, как один человек выразился, самоед и мозгоеб. Ну значит было бы что-то другое, может быть, более профессиональное.
МАДОННА, СПЕЙСИ И «БЕЛОРУССКИЙ СВОБОДНЫЙ ТЕАТР»
Свят Павлов: Вернемся к вашим отношениям с западной поп-культурой. Толоконникова рассказывала о том, что во время вечера с вами Мадонна как-то нелепо пошутила по поводу белого вина, что ты заказала…
Мария Алехина: Я не помню про вино, но это был действительно не самый лучший вечер. Мы были дико уставшие. Это было вообще наше первое появление на сцене перед аудиторией в 15 тысяч человек. Концерт, организованный Amnesty International, проходил в Нью-Йорке. Это была ранняя весна 2014 года. То есть, ты прикинь, ты три месяца как откинулся из колонии и вообще очень мало понимаешь, что происходит.
И тут тебе нужно выйти на сцену и что-то сказать. То ли в тот же день, то ли за день до этого прозвучал первый приговор по «болотному делу». Мы взяли цитаты из последних слов ребят, сделали нарезку и просто читали эти куски со сцены. Потому что для нас, как я уже говорила до этого, очень важно была ту поддержку, которую мы почувствовали на себе, передать дальше. После этого большого концерта Мадонна позвала нас на ужин. Она пришла со своим агентом и хотела купить права на Pussy Riot.
Свят Павлов: Там речь шла о не очень больших деньгах, насколько я понимаю?
Мария Алехина: Речь шла о не очень больших деньгах, и рядом с ней сидел ее агент, который говорил: «Так, хорошо, что у вас есть? Так, хорошо, тюремные дневники, а еще что есть?» Как какая-то пиранья. После этого спустя несколько дней она позвала нас в загородный дом, приготовила ужин, или кто-то приготовил ужин, я не помню. И надо было за этим ужином сидеть. Просто тупо сидеть. А когда спустя полтора часа я сказала, что я пошла курить, она посмотрела на меня, будто я оскорбила ее просто до глубины души. То есть настолько оскорбила, что она несколько раз говорила об этом. В общем, ей это не понравилось.
Свят Павлов: То есть ты просто встала из-за стола и пошла курить?
Мария Алехина: Да-да. И Надя пошла, мы потом стояли и курили. Пиздец вообще, из-за стола встать нельзя, в колонии такого не было.
Свят Павлов: Ну и права на Pussy Riot вы, соответственно, ей не продали.
Мария Алехина: Не продали.
Свят Павлов: Какое у тебя самое яркое впечатление от съемок в эпизоде третьего сезона «Карточного домика»?
Мария Алехина: Это вышло как эпизод, но на самом деле мы там неделю провели. Первый опыт, когда ты видишь, как снимают большое кино. Съемки проходили в Балтиморе, там был гиперогромный павильон. Насколько я помню, они решили делать это в Балтиморе, поскольку там низкий налог. Государство решило поддержать тех, кто занимается творчеством, и если ты делаешь павильон там, то налогов платишь меньше. Ну, это интересно. Огромный кинопродакшн, которого ты до этого ни разу не видел в своей жизни, не трогал, не слышал.
Свят Павлов: Новый удивительный опыт?
Мария Алехина: Да. Еще у нас был смешной случай, когда мы ужинали с Кевином Спейси. После одного из дней, проведенных на площадке, он нас позвал ужинать. И при этом к нам с Надей вообще никакого внимания не проявлял. Никакого внимания — это значит, что ты задаешь вопросы, которые просто игнорируют. Мы были удивлены. Но самое удивительное, что о «Белорусском свободном театре» я в первый раз услышала как раз именно на этом ужине. О нем рассказал сценарист «Карточного домика» Бо Уиллимон.
Совершенно удивительный человек, с родственниками из Восточной Европы, человек, цитирующий Чехова наизусть. Бо — удивительный собеседник, наверное, один из самых интересных собеседников на планете. Совместно с Кевином Спейси они решили делать сериал «Карточный домик», который отчасти является ремейком старого английского сериала, увидев творчество «Белорусского свободного театра». Я тогда не очень обратила на это внимание, но потом прошло полтора года, и я написала руководителю «Белорусского свободного театра» о том, что я хочу делать с ними проект.
Свят Павлов: И вы сделали постановку?
Мария Алехина: И мы сделали этот спектакль.
ТЫ Ж ФЕМИНИСТКА
Свят Павлов: Как ты относишься к истории с домогательствами, которая произошла не так давно со Спейси? Да и в целом ко всей этой взрывной волне историй с сексуальными домогательствами, которая пошла после дела Вайнштейна? Интересно твое мнение как феминистки.
Мария Алехина: Ты ж феминистка! Ну ты ж феминистка!
Свят Павлов: Как правило, после обвинений в сексуальных домогательствах звездные фигуранты этих дел буквально сразу подвергаются тотальной обструкции, лишаются работы, рекламных контрактов, теряют репутацию. Не создает ли такая ситуация презумпцию виновности, когда общество готово растерзать человека еще до суда?
Мария Алехина: Я считаю, что это логично в существующих современных американских реалиях. Как своеобразный ответ той линии, которую ведет Дональд Трамп. Было бы странно, если бы такое движение не появилось. Оно появилось, разумеется, как ответ. Как я к этому отношусь? Ты знаешь, мне этот вопрос задавали очень часто. И у меня достаточно простой ответ. Мы живем в стране, где женщин до сих пор забивают камнями за то, что они носят короткие юбки и другое «аморальное поведение» в некоторых регионах. Я считаю, что нам надо как минимум с половиной той же частоты, с какой обсуждают тему западного харрасмента и режиссера Вайнштейна, живущего в голливудских холмах, обсуждать так называемые «убийства чести» в Чечне и Дагестане. Это намного важнее, потому что речь идет о жизни и смерти.
Свят Павлов: Понимаю твою позицию. Но почему-то в большинстве случаев феминистки как раз говорят о правах женщин в Америке, Европе или в России, но при этом стыдливо обходят вниманием исламские страны, где ситуация куда хуже. Вопрос жизни и смерти, как ты говоришь. С чем ты это связываешь?
Мария Алехина: Я думаю, что ты неправ, потому что сейчас одним из эпицентров политической дискуссии как раз является Ближний Восток. Это очевидно. В каком смысле, не говорят?
Свят Павлов: Все эти истории, как правило, растворяются в оглушительном информационном массиве борьбы с «мужским шовинизмом» в Америке, в Европе или России. Но ведь в той же России, как ты сама заметила, это в первую очередь проблема ряда понятных регионов.
Мария Алехина: В России в целом не самая веселая ситуация с общественным разговором о правах женщин. Вернее, с его отсутствием. Такое доминирование стереотипов патриархальных, которые поддерживаются властью.
Свят Павлов: Какие стереотипы поддерживает власть в России?
Мария Алехина: Помнишь Путин сказал: я же не женщина, у меня плохих дней не бывает.
В реальности «плохие дни» теперь есть у России. Путинская власть выбрала Вторую мировую войну и культ победы за точку сборки, а несогласных с этой идеей — врагами народа, «пятой колонной» и национал-предателями. Это поиск врага, это жизнь в состоянии перманентной войны. Понятно, что в ситуации, когда ты накладываешь санкции на жителей собственной страны, надо это как-то объяснять, но по факту происходит макроциничное покрывание воровства и государственного террора. Я считаю, что это открытая тирания против народа. Любой разговор о правах человека, поиске механизмов мирного решения и соответствующих программах по предотвращению хуйни не нужен этой власти.
Свят Павлов: А как с правами женщин это связано?
Мария Алехина: Да очень просто связано. Почему о Сталине говорят в школах и по телеку, его, кстати, считают великим вождем уже больше 46% населения страны, но не говорят с такой же частотой, как Надежда Аллиуева на юбилее революции выстрелила себе в сердце. Ей был 31 год. Это что менее важно? Почему уничтожают СМИ, которые писали про жену Путина? Почему насилие в той или иной форме наблюдается почти в каждой четвертой российской семье? Это как бы далеко не все, это просто часть лицемерия.
Тот факт, что в нашей стране уже почти 20 лет нет первой леди (Владимир Путин развелся в 2013 году — прим. ред.), много о чем говорит. То есть сначала это такая «жена», про которую запрещено писать под угрозой уничтожения издания, затем любовница за тонированным стеклом госавтомобиля и посыл всем медиа — не лезьте туда. Это не просто «личные отношения президента» — это как минимум ролевая модель общества. Такая модель как раз характера для азиатских стран, борьба с европейскими ценностями очень логична в таком контексте.
Если ты девочка и что-то делаешь, то не пройдет и дня, как ты не почувствуешь на себе эту штуку. Предположим, ты активистка. И ты можешь заниматься всем, чем угодно. Но обязательно найдутся люди, буквально каждый день будут находиться, которые посчитают своим долгом сообщить тебе, что ты на самом деле должна делать.
Свят Павлов: Разве вокруг тебя так много подобных людей?
Мария Алехина: Они просто не сильно задерживаются рядом со мной, но, конечно, это есть. Я просто никогда, в отличие от радикальных феминисток, не реагирую на них агрессивно. Я не считаю, что с ними надо как-то дичайшее бороться, я считаю, что это достаточно смешно, но, конечно, такие люди есть. И это не какой-то пассаж из ролика о гендерном равноправии, это действительно часть общества большая.
Свят Павлов: Ты думаешь, что это действительно какая-то глобальная проблема? Разве нельзя подобного человека просто послать, как и любого другого мудака?
Мария Алехина: Да, но для этого ты должен обнаружить в себе внутреннее право послать. Если мы говорим про регионы, если ты там родилась девочкой и тебе с самого детства, и в семье, и в детском садике, и в школе рассказывают о том, что тебе, прежде всего, нужно научиться все терпеть, ты в себе это право послать просто не обнаруживаешь. Меня просто миновала эта фигня, но я знаю километр историй, где девочки в регионах носят короткие юбки, их называют шлюхами. Если они красят волосы в какой-то необычный цвет, их начинают выгонять с уроков, вызывать родителей.
Тоже самое с мальчиками — патриархальное воспитание отказывает в праве быть собой, испытывать эмоции, потому что их учили, что он «немужик», если испытывает эмоции. Как фронтовая подготовка такая с детства, но жизнь это как бы не про перманентный фронт.
Люди разные, и если общество выстроено так, чтобы непохожих детей травить, то это ни к чему, кроме умножения суицидов и насилия, не приведет.
Свят Павлов: Дурное воспитание и образование ведь касается в равной степени как девочек, так и мальчиков. При этом в России 66% судейского корпуса — женщины. Тебе не кажется странным для «царства патриархата» такое доминирование женщин в одной из важнейших ветвей власти?
Мария Алехина: Суды в России — это не «важнейшая ветвь власти», чаще всего это обслуживающий персонал власти. В России сейчас процент оправдательных приговоров меньше, чем при Сталине.
Свят Павлов: Меньше. И эти приговоры выносят женщины. Две трети приговоров выносят женщины. Тебе тоже приговор выносила женщина (процесс Pussy Riot вела судья Марина Сырова — ред.).
Мария Алехина: Мне приговор выносила функция. В данном случае совершенно не имеет значения, какого пола был этот человек. Имеет значение, кто ему позвонил и какую цифру назвал. Кто на самом деле принял решение, если ты понимаешь, про что я говорю.
Свят Павлов: Так вообще про любого чиновника можно сказать. Это не человек, а функция. Я говорю про другое. Раз в одной из ветвей власти такое доминирование женщин, то, наверное, не все так уж и плохо в России с правами женщин.
Мария Алехина: Женщины-депутатки как Мизулина только дискредитируют так называемое движение именно потому, что понимают, в чьих руках реальная власть. И если им надо, чтобы какая-то инициатива была предложена женскими устами — они найдут уста. Конечно, много и всякого творческого маразма, не подкупленного, но в целом я говорю про такой аргумент как «а как же нет женщин? Вот сколько их в политике!»
Еще раз, приговор мне писала не судья, судья выполняла скорее секретарскую функцию. Если бы ты оказался в женской колонии, то это было бы первым шагом к изменению твоей позиции.
Свят Павлов: Мне непросто это будет сделать.
Мария Алехина: Примерно треть женщин там находится по преступлениям, связанным с домашним насилием. На самом деле, механизмов, которые бы как-то сдерживали это повсеместное явление, в России просто нет. Что происходит с женщиной, у которой в семье происходят побои? Что она может сделать?
Свят Павлов: Написать заявление о побоях. Может расстаться с этим мужчиной.
Мария Алехина: Да, она может позвонить в полицию. Что сделает полиция? Максимум, что она сделает — это заберет его на ночь. Наутро он вернется в то самое жилье, которое у них на двоих, и все продолжится снова. «Когда убьет, звоните». Я думаю, что твоя позиция разбивается о живые истории. Чем больше их слушаешь, тем больше ты понимаешь, где живешь, тем больше ты понимаешь, что это и твоя проблема тоже.
Свят Павлов: Да, но если изучать судебную практику, то зачастую за одни и те же преступления женщины получают меньше, чем мужчины. Допустим, за убийство. При этом к женщинам часто применяются определенные уголовно-правовые поблажки. При наличии маленьких детей, например, которые не применяются к мужчинам, хотя у мужчин тоже бывают малолетние дети.
Мария Алехина: Конечно, это так, но тут вопрос…
Свят Павлов: У женщин масса и других правовых поблажек в России. Например, они освобождены от воинской обязанности, выходят и будут выходить на пенсию раньше мужчин, хотя живут в среднем на 10 лет дольше (66 или 76 лет соответственно — ред.), также женский труд запрещен по ТК на вредных для здоровья производствах. Насколько ты считаешь это справедливым?
Мария Алехина: Но феминизм — это не про выгоду.
Свят Павлов: А про что?
Мария Алехина: Про справедливость.
Свят Павлов: Я правильно понимаю, что ты сама выступаешь за отмену всех этих правовых поблажек для женщин? За тотальное равноправие?
Мария Алехина: Если мы будем говорить по порядку обо всем, что ты перечислил, начиная с предоставления отсрочки отбывания наказания людям, имеющим малолетних детей, детей до четырнадцати лет, я, конечно, за то, чтобы данная статья применялась и к мужчинам тоже. Если мы говорим про армию, то я в принципе считаю, что она должна быть контрактной. Пенсионный возраст, разумеется, должен быть одинаковым. Выступаю за равноправие и право каждого быть собой.
ТЮРЬМА И МЕЧЕТЬ
Свят Павлов: Ты затронула тему женских колоний. Про все ужасы российской тюрьмы ты многократно рассказывала, в том числе и в спектакле. А получила ли ты за время тюрьмы какой-нибудь, если не позитивный, то полезный опыт?
Мария Алехина: Я вообще не считаю, что сам вопрос правильный. Потому что я-то как раз не говорю про это, как про ужасы. Для меня это интересные штуки. Это достаточно любопытные, пусть и необычные условия, в которых ты находишь разные способы как раз для сопротивления тем, кто считает, что у них есть абсолютная власть. А тюремные начальники — они такие.
Свят Павлов: То есть, это опыт борьбы и сопротивления?
Мария Алехина: Не только опыт борьбы и сопротивления, опыт жизни в принципе.
Свят Павлов: Оказавшись в колонии, насколько сложно тебе было находить общий язык с другими осужденными?
Мария Алехина: В первой колонии в Березниках со мной было запрещено общаться, ко мне было запрещено подходить, со мной было запрещено курить рядом. Если заключенная пару раз была обнаружена в курилке просто рядом со мной, ее вызывали к оперу и говорили, что «еще раз будешь курить с Алехиной — мы на тебя новое уголовное дело по дезорганизации исправительного учреждения заведем». Когда меня перевели в Нижний Новгород, моя жажда общаться с людьми нашла, наконец, какое-то разрешение. Я познакомилась с совершенно разными людьми, с которыми, наверное, не познакомилась бы в других обстоятельствах. И мы с некоторыми дружим, с Олей (Ольгой Шалиной, руководителем московского отделения «Другой России» — ред.), например, до сих пор. У меня нет такого, чтобы разделять — вот тюрьма, вот воля. У нас в стране по ту сторону заборчика может оказаться каждый. Это не удивительный ни для кого сейчас факт.
Свят Павлов: Да, это перестало уже быть чем-то необычным. У меня вопрос по поводу события, из-за которого ты оказалась по ту сторону заборчика. Один из самых популярных вопросов — претензий к Pussy Riot, ставший предметом многочисленных спекуляций, вы бы смогли выступить не в православном храме, а в мечети? Скажем, в защиту прав женщин.
Мария Алехина: Я ненавижу абстрактные вопросы. Я вообще очень практический человек. Меня, кстати, про мечеть давно не спрашивали. Конечно, здесь дело совершенно не в конфессии, дело в том, как использовался этот православный храм. Он использовался как политическая площадка, агитационная площадка за Путина. Наша песня, наши 40 секунд выступления — это просто ответные действия, это такая карнавальная ироничная реакция.
Свят Павлов: Нет, я понимаю смысл акции, можешь мне его не объяснять. А возможна была акция в пространстве храма другой конфессии?
Мария Алехина: Я не понимаю, почему у тебя такая фиксация именно на храмах.
Свят Павлов: Дело не в моей фиксации, а в том, что этот вопрос волнует значительную часть общества.
Мария Алехина: Хотелось бы отвечать за свои поступки, а не за абстрактные «если бы они в мечети». Я считаю, что в этом контексте важно упомянуть акцию Катрин Ненашевой «груз 300» против пыток, которая в том числе состоялась и в Дагестане. Такого должно быть больше, конечно.
КАФКА И АМИНАЗИН
Свят Павлов: У меня последний вопрос и блиц. В уже упомянутом интервью «Медузе» ты рассказывала, что оказалась в психушке, потому что прогуливала школу. Я и множество моих приятелей тоже прогуливали школу, но в итоге ни в какую психушку так и не попали. Расскажи, как тебе это удалось.
Мария Алехина: Все просто. Я решила, что хочу на домашнее обучение. Я взяла такой жирный справочник, который был, наверное, в каждом доме, и нашла там адрес и телефон районной управы, пошла туда. Я им сказала, что хочу на домашнее обучение. Они ответили, что на домашнее обучение в нашей стране просто так не попасть. Вам для этого нужна справка от врача о том, что вам рекомендуется домашнее обучение. Я нашла адрес врача, кажется, психиатра. Я к нему пришла и сказала, что хочу на домашнее обучение и хотела бы получить соответствующую справку. Он сказал, что «такие справки я не даю, такие справки дают только в стационаре». Я говорю: «Хорошо, положите меня в стационар». Он сказал, что в стационар просто так не кладут. Я говорю: «То есть, вы все как-то странно работаете. Что мне нужно сделать, чтобы перейти на домашнее обучение? Дайте мне ответ». Он как-то не сильно стремился отвечать, но спустя пару недель я оказалась в этом стационаре. Они доставили меня в приемное отделение после этого, и я, как наивный человек, попыталась им объяснить, что я хочу на домашнее обучение, и мне нужна соответствующая справка, знаешь, как в каком-то романе Кафки.
Свят Павлов: Да, абсолютно кафкианская история.
Мария Алехина: Они говорили: «Да-да-да, вот сейчас приемное отделение, потом моча, кровь, да, потом либо санаторное отделение, либо острое отделение»… Я спрашивала, в какое отделение нужно попасть, чтобы справку получить. Они говорят: «Ну, наверное, чтобы справку получить в острое отделение нужно». И меня переводят в острое отделение психиатрической больницы № 6, где я провела два месяца. Никто не обсуждал там со мной домашнее обучение. Через две недели мне назначили аминазин.
Это сильнейший транквилизатор. Там, как и в колонии, существует такая штука, как утренняя проверка. То есть, всех девочек выстраивают в два ряда, и дальше при обходе врачей дежурная медсестра докладывает, какие есть проблемы. В моем случае это была проблема, что я не хотела есть большую часть обеда, потому что была вегетарианкой, а там давали суп и всякие котлеты. Я говорила, что не хочу есть, мне достаточно приносят из дома, ну и, в конце концов, я могу съесть одно пюре… Они сказали, что это голодовка. Я удивляюсь: «Как голодовка? Я просто не буду есть мясо. В чем проблема?». Спустя сутки укол в жопу, после которого тебе не хочется жить. И все становится серым, такое, знаешь, как у Лео Каракса в короткометражке «Дерьмо», перед тем, как его приговаривают к смертной казни. Все становится серым и хочется плакать. А потом после еще нескольких уколов, и ты просто не хочешь говорить, не можешь передвигаться нормально, не можешь связывать слова, начинаешь ходить по стенке, очень много спать. Ты превращаешься в овоща. Такой девочкой была не я одна, 80% таких девочек попадают туда ровно по тем причинам, что они не захотели ходить в школу, большая часть — не из семей, а из детских домов.
Свят Павлов: Удачно ты за справкой сходила.
Мария Алехина: А потом я стала там волонтером. Прошло семь лет. У меня была подруга из моего вуза, из поэтического кружка, в который мы ходили вместе. Замечательная девушка, которая очень хотела заниматься волонтерством, но она была слишком стеснительной, поэтому она попросила меня походить с ней, чтобы выбрать, куда она будет ходить. Я пошла с ней и увидела, что православное движение «Даниловцы» посещает психиатрическую больницу № 6.
И я сказала: «Пойдем туда». И мы стали ходить. Мы много всего делали: рисовали, писали разные тексты, поскольку мы же в литературном учились. Я принесла кучу книг. И так я увидела это уже со стороны.
Свят Павлов: Крутая история. Блиц. Назови три вещи, которые тебе нравятся в современной России?
Мария Алехина: Мне нравятся люди. Я не скажу, что это вещь, но мне нравятся люди. Я в достаточно разных обстоятельствах ездила по стране, и те, кого я встречала, чьи истории я слушала, чьи истории со мной пересекались — ближе этого я, наверное, не встречала…
Свят Павлов: Что еще, помимо людей?
Мария Алехина: С быстрыми ответами у меня не очень.
Свят Павлов: Ну, если тебе ничего, кроме людей, в России не нравится, то…
Мария Алехина: Мне нравится в России то, чего я еще не видела, и ни в одной стране я не чувствую такого. Так, на секундочку, это самая большая страна в мире. Еще мне очень нравятся вот эти микроместа на трассах, которые открывают люди. Я таких больше нигде не видела.
Свят Павлов: Кто хуже для тебя — Путин или Трамп?
Мария Алехина: Для меня, разумеется, Путин хуже.
Свят Павлов: Кто круче как акционист — Павленский или Толоконникова?
Мария Алехина: Надя мне больше нравится. Мне кажется, нельзя так сравнивать Надю и Петю, потому что Петя — художник-одиночка, а Надя все-таки большую часть того, что мне нравится, сделала в коллективе.
Свят Павлов: Какую книгу должен прочитать каждый русский человек? Одну.
Мария Алехина: Одну? Оруэлл «1984».
Свят Павлов: Хорошо, оказавшись перед Ельциным, что бы ты ему сказала?
Мария Алехина: Спасибо.
Свят Павлов: На проекте «Под лед» была Мария Алехина. Спасибо тебе.
