«Вы вообще нихуя не люди!»
Сержант Хартман, «Цельнометаллическая оболочка»
Осквернение и дегуманизация
По дороге моему спутнику стало плохо. Мною овладело любопытство — придется ли мне вызывать «скорую помощь», или нет? Вот был бы номер!
— Остановимся? — предложил я ему скорее из вежливости.
Чуваку плохело с каждым пройденным метром. Его спортивный, наглухо закрытый, костюм источал беспощадную вонь, разогреваемую не менее беспощадной московской жарой. Испитое лицо, несмотря на духоту, посерело и своей отстраненностью свидетельствовало о серьёзных проблемах с запчастями матушки природы, плотно набитыми в его тщедушное тельце. Шаги получались всё мельче, но он упорно продолжал идти.
У меня в голове только и крутилось — «вот был бы номер!».
Вот был бы номер.
Вот был бы номер.
Вот был бы номер.
Что за номер-то, а, блядь?
Тупое гипнотизирующее отчаяние сменялось у меня вспышками злости, заставлявшей что-то делать.
Вот тело упадёт на твёрдую поверхность, да еще и головушку расшибёт до самой до смерти. И буду я стоять и ждать «скорую», которая, конечно, хоть избавит меня от неприятного путешествия, но какой ценой?! Я потеряю полдня!
Но тело не падало. Мы вышли на Новый Арбат, причем чувак послушно тащился, превозмогая боль, Москву, солнце и меня. Даже не знаю, почему он так относился ко всему этому. Наверное, ему действительно были нужны деньги. И жалкие гроши, которые ждали его в конце пытки, стоили того.
Мой спутник наконец распахнул свой черный костюм, чтобы пот хотя бы испарялся. Преждевременно постаревшая кожа, обвисавшая на подбородке, как петушиный гребешок, блестела от влаги. Глаза безумно смотрели то на меня, то на проклятый Новый Арбат, напоминавший конвейер в разогретой до одури печи.
Купленная теплая вода не помогала. Да что тут вообще могло помочь? Мы были в полной жопе. То есть это надо было постараться, чтобы дойти до такого. И ему, и мне.
Наконец, его стошнило на тротуар. Мутноватая жидкость выплеснулась на собянинскую плитку. Чувак стыдливо окинул взглядом результат покушения на столичный блеск и отошёл в сторону.
— Язва у меня, — признался он и вытер рукавом искривленный болью рот.
— Понятно, — равнодушно сказал я. — До банка-то дойдем?
— Дойдем, — с чувством выдавил чувак, как будто его спросили, дойдет ли он до Берлина.
Дойдем… Ну пошли, блядь.
До банка, впрочем, оставалось совсем немного. Там нам следовало совершить нечто фантастическое — разучить и осмысленно выдавить несколько фраз, чтобы банковский сотрудник хотя бы формально мог засвидетельствовать зачатки интеллекта у моего спутника.
Ключевое слово — формально. В реальности я, думаю, чувак не смог бы даже уверенно ответить, какой формы Земля.
Вскоре показалось отделение банка. Мы нырнули в спасительную тень козырька над входом, и пока язвенник оттирал рот и смахивал пот с лица, я прочел ему инструкцию.
— Компания ООО «Вектор». В компании поменялся директор. Поэтому мы пришли в банк — для обновления сведений. Это понятно?
Спутник кивнул головой.
— Ну и что мы должны сделать? — коварно спросил я.
— Директора меняем, — рискнул язвенник.
— Нет, мы его УЖЕ ПОМЕНЯЛИ. В банке мы обновляем сведения в связи со сменой директора. Понимаете?
Я практически со всеми обращался на «вы». Это не была мера вежливости или воспитанности, просто мне казалось, что так я очерчиваю какие-то границы между собой и ними.
С горем пополам несчастный разучил нехитрый сценарий. Оставалось дождаться вызова и попытаться провернуть фокус. В те времена еще можно было надеяться, что наш странствующий цирк-шапито пройдет одобрение в банке, но, всё-таки, здесь был особый случай. Сложный.
На приёме у менеджера я старательно разыгрывал предельного скромного и вежливого помощника директора, который сейчас мучительно икал и постоянно вытирал со рта остатки желчи.
Во время беседы мой спутник не сказал ни слова по делу. Ему было так хорошо сидеть в прохладе офиса, что он только блаженно улыбался между приступами кашля и икоты. Иногда он прикладывал грязный платок к лицу или зачем-то вертел в руках намертво присобаченную к столку банковскую ручку.
— Прохладно тут у вас, — поделился радостью он. — А то я ехал два часа, уже запарился весь, мокрый совсем.
Я пнул его ногой.
Менеджер окинула нас взглядом. Разумеется, эта сука всё понимала. Я ненавидел её за тот страх, который я испытывал каждый раз, когда приводил такого сорта людей на приём. Меня унижала зависимость от её решений, пугало то, что я мог забыть какую-то бумажку. Бесило то, что я сам довёл себя до такого положения.
Была ли в этом виновата клуша, сидевшая напротив меня? Пожалуй, что нет. Но персонализированное зло, физическое воплощение моих бед, мне, как человеку примитивному, всегда казалось правдоподобнее. И проще.
Несмотря на удручающее состояние тела, которое я заманил в банк, менеджер не стала выгонять нас ссанными тряпками на улицу. В банке дали команду не мешать никому, даже таким, как мы, поэтому, в итоге, всё прошло успешно. Я распрощался с умирающим директором, надеясь, что успею скрыться в метро, прежде чем он сблюет свои внутренности.
Наверное, может показаться, что я не очень-то милосерден. Или что я как-то бравирую бесчеловечным отношением к людям. Но я не жестокий человек, и этот пугающий цинизм, эта дегуманизация личности — просто неизбежное следствие работы с ними.
Они — это номинальные директора. Номинальные учредители или участники. Формальные собственники и/или руководители компаний, используемые для обналички, мошенничества или уклонения от налогов.
И мне выпала невероятная честь работать с этим сбродом.
Космонавты и оленеводы
Номинальные руководители — явление совершенно обыденное, присущее любой стране, где развито корпоративное законодательство. Желание защитить свою жопу чужой шкурой настолько естественно, что корпоративный мир, зиждущийся на идее размывания ответственности, не может существовать без номиналов.
Чтобы не писать постоянно, как мудак, «номинальные руководители», я сразу скормлю вам все определения, которыми пользуются работающие в этой сфере люди.
Записывайте.
Номинальных директоров зовут: номиналами, гномами, оленями, космонавтами, дропами, кадрами, персоналом, «людьми», наконец, телами. Причем, что особенно забавно, некоторые термины рождаются спонтанно и параллельно, типа «космонавта». Я очень удивился, когда от знакомого услышал такое же определение, хотя был уверен, что это я такой оригинальный. Как говорится, гении и дебилы мыслят схоже.
Казалось бы, какое отношение имеет, например, космонавт к номинальному руководителю? Да вот такое. Номинальный руководитель — немножко смертник. Его запускают в компанию, на дело, на регистрацию, в банк.
Отправляют.
И я бы, как и настоящего космонавта, с удовольствием отправил всех этих космонавтов на ракете нахуй, просто чтобы они все исчезли. И чтобы весь бизнес, построенный на них, встал, как член в шесть утра.
С оленями всё понятно.
Это благородное и красивое животное давно уже перекочевало из животного мира в мир лохов. Когда слишком грубо и неуместно сказать «лох», «лошара» или «долбоёб», говорят ОЛЕНЬ. Соответственно, те, кто собирает оленей в стада на последующую продажу, закономерно становятся оленеводами. Впрочем, об этой чудесной категории людей я расскажу чуть позже.
Еще есть «дропы», термин, широко используемый во всех сферах, где нужны физические лица, а особенно — их данные и готовность жертвовать собой ради медяков.
Персонал. Этим определением в основном пользуются тетки в возрасте, как будто пытаясь придать благообразности тому говну, в котором они оказались по воле случая. Потому что остались без работы, а до пенсии еще десять лет, или потому что их втянул в это какой-то знакомый, который им раньше чинил раковину на кухне, if you know what I mean.
И вот, рассылая кадавров по банкам и налоговым, эти тетки убеждают себя, что работают с персоналом, а вообще у них — кадровое агентство. Многие, кстати, реально под вывеской кадрового агентства просто вербуют идиотов. То есть это даже уже не олени. Олени, всё-таки, дикие животные.
А когда персонал сам мчится навстречу новой жизни с требованиями налоговой и вызовами на допрос, то речь идёт уже о отдельной ветви человека разумного.
Номиналы — термин общеупотребимый, хорошо знакомый налоговикам, полицейским, юристам-недоюристам, банковским хранителям мебельного тепла и прочему люду, который по долгу службу и зову голодного брюха влезает в удивительный мир питекантропов и австралопитеков. Впоследствии номиналы эволюционировали в гномов, создав рабочие места и для гномоводов. К фэнтези имеют прямое отношение, поскольку где еще, как не в фэнтези искать сказочных долбоёбов?
Что касается «тел», то данное определение я сам придумал, ни от кого еще его не слышал, и за авторство буду биться до первого предложения встретиться на районе. Тела подходят лучше всего, поскольку описывают абсолютно безмозглое создание, лишенное разума и вообще сознания. Иногда тела оживают, и тогда начинаются охуительные приключения с пропавшими деньгами, выключенными телефонами, выездами в лес, поисками родственников
Кто они, эти замечательные люди?
Отбросы? Люмпены? Отчаявшиеся бедняги?
Как это ни забавно, но номиналы бывают разные — от полных дегенератов, начинающих утро с пива «Каждый День», до вполне себе респектабельных граждан, не осознающих, как интересно может сложиться их жизнь. Например, я одно время работал (в одной компании, причем) с номинальным директором, некогда служившим в ФСБ. Это был в меру интеллигентный пожилой дед, не представлявшим, в какую глубокую страшную долговую жопу залезли хозяева бизнеса.
Всё зависит от конкретного случая.
До 2015 года к номиналам не было каких-то серьезных требований. Экономика росла, как рак груди у двадцатилетней девочки. В банках счета открывали всем, причем еще и доплачивали за это (совершенно невероятная история для сего печального времени). Поэтому и набирать можно было кого и где угодно, хоть на вокзалах, регулярно поставляющих безбилетных межзвездных странников, блуждающих медноликих поденщиков и других персонажей, сбежавших из очереди в биореактор.
Ворота летнего лагеря отдыха «Бухенвальд» были открыты для всех.
Понятно, что чем круче компания, чем сложнее и рискованнее схема, тем больше требований предъявляют к номиналу. Некоторых номиналов вербуют сами банки, чтобы в нужный момент эти мужественные камикадзе в итальянских костюмах бросались на острие меча правосудия. И доходы такого оленя исчисляются сотнями тысяч рублей в месяц. Полученных денег как раз хватает на грев и приятных сокамерников.
Но такие зиц-председатели — редкость, о которой с тоской часто вздыхают сами юристы, вляпавшиеся в эту возню.
Девяносто девять процентов номиналов — типичный пролетариат. С мутными стеклянными глазами, деловитой готовностью набить рот навозом и биографией, напоминающей анамнез в ПНД. Есть среди них и очарованные странники, и курьеры, и парикмахеры, и водители, и охранники, и бывшие менты, и музыканты — you name it.
Социальная среда, достаток, образование не играют никакой роли. Общим видовым признаком номинала любого уровня является полное непонимание риска. Действительно, номиналов, которые пострадали серьезно, надолго и неприятно не так уж много от общей массы. Но стоит ли играть в русскую рулетку буквально за 50 $?
Многие охотно сами соглашались на такую работу, полагая, что, ввиду убогости и отсутствия умысла, никто их трогать не будет.
Например, одному моему старому другу предложили поработать номинальным директором на зарплате. Он оказался достаточно наивен, потому что сначала согласился на это, но достаточно сообразителен, чтобы посоветоваться со мной. Поорав на него минут десять, я избавил товарища от сомнительных грошей. Хорошие знакомые, которые предложили ему эту невеселую работку, еще и долго жаловались, дескать, сорвал такое предприятие, столько сил потратили на подготовку!
К чему эта история?
Друг мой — москвич с высшим образованием, поэт. Но русскую рулетку он в упор не разглядел. Почему? Хороший вопрос.
У друга, кстати, высшие образование было юридическим.
В общем, большинство полагает, что их трогать не станут, потому что ну что взять с поэта? Что ж, часто номиналов действительно сильно не бьют, потому что те, кто стоит за ними, гораздо интереснее во всех отношениях.
Но и милосердия к оленям никто не проявляет, их не едят лишь потому, что лень. А когда не лень, то челюсти бюрократического и человеческого насилия без сантиментов перемалывают добровольцев на убой. В некоторых регионах оленей массово отправляют в суд, пришивая к доверчивому уху том уголовного дела с условным наказанием или общественными работами. В некоторых регионах устраивают показательную порку, в ходе которой олени отправляются довольно далеко, и не то, чтобы в отпуск (фор хум хау, как говорят у нас на Брайтон Бич). В некоторых регионах номиналы резко принимают горизонтальное положение в надежде удивить археологов будущего.
В любом случае, идиотов меньше не становится. А по мере того, как экономика развивается, кажется, что их становится даже больше.
Эта мысль меня так поразила, что примерно год я ходил как пришибленный, пытаясь осознать масштабы бедствия. Ведь я видел номиналов разного происхождения и достатка, что объяснялось только тем, что в Восточной Европе средний IQ действительно меньше, чем у жителей Европы Западной.
Но олени, космонавты, номиналы и тела не существуют сами по себе. Было бы глупо подумать, что эта биомасса, обреченная на существование в мире бесконечных граблей, будет сама по себе продаваться окружающим людям.
Нет, неблагодарной и тяжелой работой по организации стада оленей занимаются оленеводы, гномоводы, дроповоды, они же — пастухи.
В целом, стоимость номинала выше, чем у овцы, поэтому современные пастухи имеют дела с дорогой скотиной. Иногда — очень, особенно когда олени вдруг начинают интересоваться состоянием расчетного счета компании, которую на них зарегистрировали. Но большая часть таких историй напоминает байки у костра, а количество закопанных директоров или директоров с характерными увечьями совсем невелико.
Помню, одно время в налоговой работал инспектор-идеалист, лысый голосистый дядька, всегда предупреждавший номиналов о возможности быть закопанным на обочине. От расстройства за судьбу оленей у него аж лицо красными пятнами шло. Не знаю, отчего так его тянуло проповедовать воздержание, но скажу наверняка — на обочине никого не закапывают. Для этого отъезжают в сторону.
Хотя олени и могут приносить доход, пастухи редко бывают при деньгах. Многие пускаются в это виртуальное животноводство потому, что живут в платоновском мире эйдоса, когда как на самом деле они живут в РФ, и эйдос тут вертели на хую. И, как часто случается, один удачно проданный олень покрывает убытки с одного-двух оленей, испортивших клиенту всю малину.
Разные пастухи по-разному набирают своё стадо. Чаще всего, это мелкие частники, работающие с небольшим контингентом печальных божьих чад. И бывает таких чад не больше трех-четырех штук, с которых пастух пытается сколотить капитал и начать разводить кур, кроликов
Как однажды мне заявила одна такая гуманистка:
— Я его сама знаю, он рядом со мной рос, нашла работу ему.
З — забота.
Некоторые пастухи действительно ищут людей по объявлениям, а самые предприимчивые устраивают «кадровые агентства» и набирают лохов. Часто такие невольные волонтёры, пришедшие работать «курьерами», смутно подозревают, что дело пахнет керосином, и сбегают. Ох, сколько же они успевают иногда поднять шуму!
Если попытаться описать типичного пастуха, то портрет выйдет совсем уж расплывчатым и еще менее симпатичным, чем у номинала.
Номиналы больше всего напоминают глупых недорослей, идиотов, отчаявшихся людей и просто веселых дебилов. Среди них есть действительно яркие и необычные личности, просто-напросто не имеющих эволюционного преимущества в виде распознавания риска.
Помню, один такой увлеченно и живописно рассказывал мне, как пытал должников по заказу, отсидел, а теперь вот снова вышел «на работу». Свой (и я не побоюсь этого сказать) кинематографический монолог он закончил так:
— Да я ведь просто мясник!
Я мысленно аплодировал ему. Затребованное на опохмел пиво я купил ему без колебаний.
Но с пастухами такое бывает редко. Как я уже сказал, в большинстве своём пастухи,
Пастухи не пытают людей, не работают каскадёрами и не выращивают дома коноплю. Пастухи — это перекати-поле без определенных занятий, по своей ничтожности скатившиеся в подвал номинального бизнеса. Пастухи — это безликие и мелкие людишки, готовые в любой момент сменить формально криминальный «подбор кадров» на должность продавца-консультанта в «Техносиле».
Но покупатели редко работают с пастухами. Во-первых, тем самым нарушается элементарная социальная гигиена. Во-вторых, один пастух редко может покрыть потребности нормального покупателя. И тогда в дело вступают падали падалей, ублюдки ублюдков и просто мерзавцы, формально именуемые «агрегаторами».
Агрегатор — типичный посредник между несколькими пастухами и покупателем. Как и любой нормальный российский посредник, наш агрегатор работает настолько плохо, насколько это возможно. Он долго отвечает, бездарно выполняет функции социальной логистики, иногда присваивает чужие деньги, не может контролировать и вообще как-то гарантировать вызов оленя на точку. Все его достоинства — низкая цена и большой набор оленей. Если пастуху еще хватает яиц самостоятельно вербовать оленей, то посредник может только писать вам с грамматическими и пунктуационными ошибками сообщения типа «во сколька вам нужин человек».
Есть редкие любители навоза, организующие свой рабовладельческий бизнес на самом высшем уровне. Тут вам и впечатляющая база кадров, и аккуратные толковые помощники, и оперативные замены неликвидного товара, и подбор по строгим критериям, а самое главное, самое редкое и самое ценное — верность слову. Но ценники там обычно такие, что большая часть покупателей скорее согласится терпеть лоукост.
Терпеть, страдать и терять.
Зарплата и лоно жены
Сколько стоит ваша свобода?
Или хотя бы — чистая репутация?
Ну или, наконец, простое мирское спокойствие без бюрократических домогательств?
На все вопросы ценник примерно одинаковый. Ибо, как я уже упоминал, номиналы не умеют оценивать риски (да и я тоже, только речь о других рисках). Они свято уверены, что когда дядя полицейских ухватит их за рога, то можно будет заплакать и сказать, что не виноватая я, он сам ко мне пришел.
И здесь начинается очень зыбкая грань, которая зависит исключительно от воли правоохранительных органов, налоговиков и судов. Можно отделаться легким испугом. Можно получить волчий билет. А можно стать очередным автором, работающим в жанре «тюремной прозы», столько хорошо прижившейся в России. Если, конечно, вас привлекают лавры Достоевского, Солженицына и, наконец, Тесака.
Ведь оленем можно работать не только в новой компании, но и в старой. Да так, что даже и старые хозяева не сразу узнают, что они — старые, после чего начинаются невеселые приключения с финалом где-то под Красноярском.
Но олень на то и олень, что он не понимает, как устроен мир даже на его уровне.
Никто не требует обязательного знания квантовой физики, совершенно бесполезной для людей, чей ежедневный маршрут обычно умещается между офисом, домом и «Пятерочкой».
Тем не менее, даже простому человеку следует понимать базовые вещи о том, что надо мыть руки, надо мыть жопу, не надо на себя ничего оформлять и вообще делать то, риски чего вы еще не оценили. В конце концов, такое чудо цивилизации как Google даст вам общие знания на тему регистрации компании на себя. Серьезно. В интернете сейчас можно даже хуй себе увеличить (но это не точно).
Уверяю, большинство номиналов знают о Гугле. И всё же, 50 $ слаще. Тем более, что это еще не всё!
Да-да, мои друзья, вы не ослышались! Помимо этого щедрого вознаграждения за разовый выезд (неважно куда, хоть к чёрту на рога, хоть в банк), обычной практикой является «зарплата».
А зачем?
О, тут тонкая материя. Сейчас я налью себе кофе, и расскажу про зарплату.
Олени нужны для самых разных задач. То может быть и «слив» проблемной компании (что называется — с больной головы на безмозглую), может быть попытка создать сложную (и безнадежно устаревшую) схему по налоговой оптимизации, но в девяти из десяти случаев олень нужен для примитивного обнала.
В последнее время банки стали особенно щепетильными, остро реагирующими на генерального директора/участника компании,
Кроме того, вся отрасль рабовладения полна историй про номиналов, которые украли деньги со счета.
И могу подтвердить, что кража денег номиналом — будничная история. Надо заметить, что умение пользоваться расчетным счетом — довольно сильная заявка на Нобелевскую премию по экономике (на самом деле, эта премия не совсем нобелевская, но неважно). Особенно для человека, который сначала впутался в дерьмо, а потом рискнул это дерьмо еще и продать как удобрения.
Проблема заключается в том, что дальше номинал ничего придумать не может. Сразу и много денег вынести не получится, поскольку всегда и везде остаются следы. Снять несколько миллионов наличными не дадут банки. Следовательно, после триумфальной кражи огня у богов, номинал оказывается в положении самого реального оленя, на которого открывают охоту. Поскольку номиналы страдают от дефицита йода и воображения, то их, вместе с бешеными деньгами в 1−2 млн (в лучших случаях), часто находят дома у себя, дома у друга, дома у родственников на деревне, наконец — на даче у мамы.
Нет, убивают их крайне редко.
Главное понимать, чьи деньги вы воруете.
Скажем, украв деньги отбитых дагестанцев, можно легко оказаться на больничной койке или сильно ниже уровня земли. А украв деньги у скучных местных, можно попасть в долговую кабалу. Или вообще отделаться проклятиями в свой адрес. Не у всех наточен меч отмщения.
Самое смешное, что главные потребители номиналов — охуенно важные предприниматели, оперирующие реалиями пятилетней давности (у них еще 2014 год, у самых продвинутых — 2016-й). По какой-то непонятной причине им кажется, что, заказывая серую услугу — оленя — они получают некий гарантированный товар. То есть в их понимании это современное рабство — рабство реальное, когда они приобретают не только юридическую, но и физическую сущность человека. Об этом я даже специально потреплюсь ниже.
Нет, ради справедливости скажу, что чаще продавцы серых услуг стараются обеспечить некое сервисное обслуживание — гоняют оленей на задания, вставляют им лечебных пиздюлей, наконец, порой даже меняют одного космонавта на другого при острой необходимости. Так ведут себя профессиональные пастухи, привыкшие оплачивать свою жизнь этим убогим трудом.
Понятно, что большая часть пастухов никаких обещаний не держит. Главное — срубить денег на поесть и бензин. И однажды проданный олень внезапно обрастает критическим количеством компаний.
Тут еще проблема заключается в том, что олень, пожалуй, и рад бы подставлять зад неприятностям только в одной конторе за ту зарплату, которую отдает клиент. А это от 300 до 500 $ в месяц в среднем. Я уж не говорю про особыеслучаи, когда бонусы для шахида исчисляются тысячами долларов. В регионах за такие деньги готовы на многое. Но зарплата эта обычно делится пополам, если повезет. Нередко цепочка посредников такова, что олень за свои невидимые подвиги получает какие-нибудь 10−15 тысяч рублей.
Короче, сложно требовать какой-то дисциплины и моральной устойчивости от такого сброда, да еще и сброда, обираемого бессовестными пастухами и посредниками. Так что, к крайне неприятному удивлению клиентов и посредников, питомцы частенько, как вшами, обзаводятся непонятными компаниями.
Самих оленей спрашивать о чём-то бесполезно. Редкие особи, способные к рефлексии, наоборот, поняв всю глубину глубин своего положения, стараются скинуть все компании, куда их пригласили поработать. Вообще все.
Те же, что случайно попали в непонятные конторы непонятных людей, ведут себя как алкоголики, поясняющие запах изо рта лекарством на спирту. Максимум, что от них можно добиться — это предположения, что их пастух продал данные кому-то еще. Так-то и обычное общение с номиналами дается нелегко, как попытка втолковать своей кошке суть «Федона».
Но если вам надо нечто большее, чем «дайте паспорт», «завтра приезжайте к 11», то всё, пиши пропало.
И бог с ней со второй и третьей конторой (на третьей, а тем паче — после четвертой компании на олене любой банк встанет в позу «идите нахуй»), если они ваши.
Другое дело, что человек может попасть в зависимость от незнакомых личностей. А там уж начнется — и счетик проверят у вашей компании, и алгоритм поступления средств определят, и пароль в банк-клиенте поменяют, и до свидания.
Будете рассказывать клиентам, как вас ограбили. Вы сами же.
В общем, делить оленей с кем-то еще категорически нельзя. Это также богопротивно и опасно, как делить лоно жены или свою машину. И всё равно такое случается, ибо невозможно удержать в узде человека, который изначально стоит на ступень ниже вас, такого хорошего, умного и вымытого читателя, понимающего — совать хуй в непонятные дырки в забор не следует.
После того, как грех многоженства вскрывается, начинаются невероятные тупые и долгие переговоры между клиентом, посредниками, пастухами и космонавтом.
— Почему у Иванова три компании висят?
— Висят? Сейчас посмотрю.
— Ну и что?
— Действительно. Три компании. Будем выяснять.
И так недели две.
В лучшем случае, клиенту предоставляют новую лавку или нового номинала. В худшем посредники перестают брать трубки, олень пропадает, а на счету компании как раз в это время замораживают сумму для оплаты поставки кровельных листов, так что теперь вы уже не радуетесь, как ловко наебали налоговую систему, а заторможенно смотрите в окно, подумывая о бегстве в глушь, в Саратов.
Сущности и коррозия металла
Мы привыкли, что рабство — это антоним свободы. И если свобода — это возможность мастурбировать при участии широкополосного интернета и возможность жрать до панкреатита при участии магазина «Перекресток», то рабство — это когда вас заставляют кайлом дробить камень или возделывать хлопковые плантации.
Но с тех далёких времен, когда так и было, что-то случилось. И средневековая свобода, подразумевавшая свободу распоряжения телом, сильно усложнилась по своему содержанию. Сегодня человек — не только биологическое существо, но и актор, носитель прав и обязанностей, чаще всего — (условно) дееспособная личность, которая в состоянии порождать новые права и обязанности.
Олени — типичный плебс, средневековые крестьяне, уверенные, что, поставив крестик за пригоршню медяков, они неплохо заработали. Ведь их после этого не увезли служить живой преградой на пути кавалерии, и не забрали в галерные гребцы.
Только вот крестик этот имеет удивительную способность болезненно напоминать о себе, а постэффект далеко не линеен.
Номиналы не понимают, что они соединяют в себе сущность физическую, весело булькающую разливным демидрольным пивом, и сущность юридическую, влезающую в непонятную жопу за несоразмерные деньги.
Рабы на кирпичных заводах Республики Дагестан прекрасно осознают, что они попали в беду и находятся в неволе. Среднестатистический номинал не понимает ничего. Ему постоянно дают подписать какие-то бумажки, просят съездить в банк, в налоговую, просят взять трубку с такой-то симкой в такое-то время
Пропасть между «здесь и сейчас» и «потом и там» бесконечна. Номиналу практически никогда в жизни не приходит в голову, что риск того не стоит. Или вернее — риск реально стоит совсем других денег. Ведь на свои жалкие заработки они не в состоянии даже заказать себе нормального адвоката, который чудом развалит дело и вызволит их из СИЗО. Нет, риск — штука слишком сложная, более того — неинтересная. Здесь и сейчас. И всё.
Как я уже писал, в ловушку слепого риска попадают люди самого разного калибра. Часть из них, как и мой друг, делают это по знакомству, ведь не будут же их хорошие друзья так некрасиво поступать и бросать на произвол закона (будут)? Не будет же муж подруги его жены толкать в волчью яму?
То есть такие люди осознанно подписывают неправильные документы, воображая, что доброта спасет мир.
Есть даже работодатели, которые неведомым образом подговаривают на подобные дела своих сотрудников. Дескать, я тебе за это денег подброшу, и вообще доверие оказал. И подлость таких работодателей равна их же глупости, ведь потом все эти очевидные связи на следствии и на суде также очевидно всплывают.
Отдельную и редкую категорию составляют люди, которые всё понимают, но оказались в настолько тяжелых условиях, что, скрепя сердце, продали свою юридическую душу. Я даже был знаком с подобным персонажем. Не было в нём ничего такого откровенно тупого и тошнотворного, как в обычных оленях. Не было и визгливой спеси, какой иногда обзаводятся номиналы, вдруг вообразившие невероятную свою важность.
Когда-то он играл в небезызвестной группе «Коррозия Металла», но к моменту нашей встречи дела его уверенно катились под гору.
Кто-то добрый и сообразительный предложил ему поработать номиналом, в роли которого я и повстречал его несколько лет назад.
Он, обросший и немолодой, рассказал мне коротко свою биографию, а я, не веря, тут же бросился проверять. Оказалось всё чистой правдой, он в самом деле когда-то играл с Пауком, но то было давно, совсем давно, в другом счастливом мире.
Гитарист выглядел дерганным и злым и нехотя занимался своим новым ремеслом. У нотариуса его и вовсе прорвало, он обругал меня, нотариуса, заявил, что его отец — тоже нотариус, а тот, к которому мы пришли — фуфло. И вообще.
Пришлось успокоить его и напомнить, что деньги он получит только после всей процедуры, а коль они ему нужны, то лучше бы не вспоминать отца своего всуе, а делать то, что положено.
А через несколько лет он умер. В образовавшейся наследственной массе значились все компании, что успели на него зарегистрировать.
И тут мы подходим к вишенке нашего торта.
Допросы и смерть
Весь опыт номинального бизнеса невозможно суммировать в ёмкую и остроумную фразу. Несколько страниц назад я написал «тобi пiзда», и это, пожалуй, лучшее, что пришло в мою голову. Риски, риски, риски, и где-то там вдалеке — конкретная пiзда.
Быть номиналом — позорно и опасно. Заниматься оленеводством — позорно, хлопотно и опасно. Быть потребителем услуг номиналов — хлопотно, опасно и не очень умно, за исключением ряда случаев.
Как ни крути, дело это пропащее, а полученные деньги всегда будут отдавать потом и унижением. Можно порассуждать о номиналах высшего уровня, номиналах в итальянских костюмах, номиналах, обедающих в «Пушкине» и проч. и проч., но это сказки, редкие щербатые улыбку сказочной удачи, надеяться на которую еще глупее, чем играть в российские лотереи.
Порой случается так, что вытягивают номиналы и все те, кто с ними повязан, не выигрышный билет, а повестку на допрос. И здесь всё индивидуально и очень сильно зависит от суммы и региона.
Например, на Дальнем Востоке номиналов пачками осуждают, впрочем, одаряя всего лишь условным сроком. Сажать под замок указаний не поступало. А в ЦФО пока таких зверств не устраивают вовсе, и довольствуются тем, что номинал сдаёт всех — от пастуха до мамы.
Если сумма была велика и аппетитна, а следователь печален и строг, то срок может быть и не условным. И из нескольких дураков, знающих друг друга только по фальшивым именам, делают преступную группу, с квалифицированным составом, сговором и умыслом.
Я помню, как одного такого космонавта отправили (буквально) в Сибирь за 1 000 (одну тысячу) рублей, которую тот заработал, впутавшись в рейдерский захват. Его потом еще раз вызывали в Москву для свидетельских показаний. Вернулся в первопрестольную он уже без зубов.
В общем, судьба номинала, рано или поздно попадающего в лапы закона, разнится. Имущества у него, обычно, никакого нет, как и положено пролетариату. Кредиторам он не интересен, дагестанцы их жалости могут оставить живым, а налоговые и правоохранительные органы действуют по линии партии, виляющей как хвост собаки. Можно и квалифицированный состав пришить, можно и на бутылку посадить (особенно если попросят), можно, наконец, оставить в свидетелях.
Кстати, несколько лет назад номиналы освоили такую вещь, как самодонос. Это показалось им таким остроумным, что они едва ли не массово так делали, пока их так же массово не стали на основании собственных заявлений награждать статусами обвиняемых.
Делается это так. Когда олень понимает, что пахнет жареным, и это жареное — его собственная задница, то он пишет специальное заявление в налоговую о том, что компании на него зарегистрировали против его воли.
Это, разумеется бред. Никому на свете не нужны компании без управляемого персонала.
А дальше начинаются еще более непредсказуемые последствия. Кого-то оставляют в покое, понимая, что дело имеют с дебилом, а план на этот год закрыт. Кого-то вдруг начинают таскать по допросам в налоговую, в полицию и СК. Кого-то, наконец, увозят и закрывают в СИЗО, потому что компания с участием такого оленя оказалась впутанной в многомиллионную аферу.
Если олень попадает на допрос, то можно собирать вещи. И сушить сухари. Потому что олени сдают всех на свете, и поступают совершенно правильно. Они не какие-то профессиональные преступники, следующие пацанскому кодексу поведения. Они идиоты, решившие искупаться зимой в Баренцевом море, и их крики и обещания отдать все на свете спасителю искренни и рациональны.
Однажды меня и самого потащили на допрос в СК, причем для этого хватило всего двух встреч с оленем. Впрочем, сдал меня не он, а банковские служащие, у которых имелась доверенность от номинала на меня.
Но времена тогда были беззубые и сытые, а потому я честно выложил все следователю, оставшись свидетелем. О деле этом я практически забыл, хотя речь там шла о вполне конкретном мошенничестве. Не особо изощренном и масштабном, но достаточном, чтобы основный организатор некоторое время опасался загадок про стулья и ложки.
А еще иногда номиналы умирают.
По невеселому совпадению, в этот момент на счете «принадлежавшей» ему компании зависают миллионы. Разумеется, никто такие компании не наследует, ибо с миллионами часто рука об руку идут проблемы с законом, но реальным владельцам этих денег бывает худо.
Умерший гитарист «Коррозии Металла» по счастью никому проблем не создал — ни вдове, ни бенефициарам. Изношенное сердце прекратило барахтанье на волнах жизни, а вместе с ним — и бесконечный позор работы номиналом.
Поучения и прощание
Я уже написал более пяти тысяч слов о номиналах, впадая в грех многословия и словоблудия. Ведь про номиналов достаточно сказать, что они — дрянные человечишки. Но некоторое время назад я обнаружил потребность высказаться, порефлексировать, а потому и составил настоящий бестиарий мира номиналов.
Мне и сейчас время от времени приходиться работать с номиналами, чему я не рад до тошноты. Деньги пахнут, иногда — воняют, но разве не ради денег я живу в Москве? Мне хочется избавиться от работы, требующей контактов с оленями, хочется смыть с себя эту вонь, как рыбаку, заляпанному рыбой и рыбьими потрохами.
Номиналы нужны для современного корпоративного мира, для современного бизнеса и современного налогообложения. Все пытаются наебать друг друга, что нормально, и потому всегда будет существовать потребность в космонавтах, доверчиво отдающих свои юридические души непонятным типам.
Наверное, из написанного мню не раз казалось, что я ставлю себя выше всей этой публики, и я действительно так считаю. Единственное слабое звено в моей крепостной стене гордости и брезгливости — тот факт, что я и сам пользую номиналов и изредка общаюсь с ними.
Но я не считаю, что номиналов следует жалеть, просвещать, оберегать, остерегать, предупреждать, или что следует как-то так поставить закон раком, чтобы номиналы разом исчезли. Зачем, когда за рубежом существует более-менее легальный сервис номиналов? Просто весь западный опыт докатится до России, как обычно, с опозданием. И тогда людей будут продавать не небритые долбоёбы с краснодарским говором, а компании, профессионально занимающиеся номинальным сервисом.
Ничего не поделаешь, ибо это — долгий и сложный спор, битва за ответственность, которую бизнес пытается размыть, а закон — концентрировать. Если интересно, то почитайте про корпоративную вуаль и с чем её едят. Номиналы играют в этой же опере, правда у нас — пока только в качестве драных котов, подвывающих невпопад, а не в виде античного хора, как за бугром.
Как уже можно догадаться, единственными моими напутствиями будут два тривиальных умозаключения — не стоит подписывать документы, содержание которых вам непонятно. Позвоните знакомому юристу или хотя бы откройте браузер.
И не стоит никому передавать паспортные данные. Девственность восстановить можно, а вот свою биографию можно заляпать так, что аукаться будет всю жизнь.
А жизнь коротка.
