Павел Мицкевич: В одном из твоих интервью была фраза о том, что твое творчество — это «вишенка на торте жизни». Давай попытаемся развить эту мысль. Что ты имел в виду?
Илья Сантим: Попробую объяснить. Я никогда не считал себя уникальным. Моя жизнь достаточно банальна. Я знаю многих людей, чьи жизни насыщеннее и интереснее. А чем похвастаться мне? Вот этой вот «вишенкой». Из того, что называется «формейшеном» (название московской панк-сцены — ред.), моя жизнь едва ли не самая спокойная и скучная. Почти все из моего окружения смогли попасть под те или иные уголовные статьи. Я тоже мог попасть, но не попал. Получается, что я был самым спокойным. И мое творчество это и есть та самая «вишенка». Буддистские вершины моего спокойствия.
Павел Мицкевич: Есть две самые популярные точки зрения на творчество. Первая утверждает, что автор самодостаточен и сам генерирует мысли или идеи. Вторая точка зрения говорит, что автор — это некий проводник. Какая точка зрения тебе ближе?
Илья Сантим: Если говорить честно, то первая. Если хотим польстить себе, то, безусловно, выбираем вторую. Всегда хочется быть больше, чем ты есть на самом деле. Придавать своим текстам значимость. Хотя я, например, рационально не могу объяснить, как была мною написана моя любимая песня «Безобразное время». Я написал ее за 15 минут, пока шел от Пушкинской до Дома композиторов, где работал монтировщиком сцены. Я просто проговорил эту песню за 15 минут, было страшно, что приду на работу и забуду ее. Это песня была написана таким образом, но я, честно говоря, думаю, что те музыканты, которые считают себя проводниками чего-либо, обманывают себя. В этом много опасного вранья.
Павел Мицкевич: Процесс творчества для тебя — это нечто сакральное или некая игра ума?
Илья Сантим: Игра ума. Приведу пример. Песня «Норман Ли» посвящена бомбардировкам Дрездена и американцу, погибшему там в январе 1945 года — недели за три до полного разрушения города. Я читал об этих событиях и был потрясен, узнав, что немцами он был похоронен со всеми военными почестями — салютом и прочим. Песня написалась почти сразу.
НЕБО НАД УКРАИНОЙ И РУССКИЙ НАЦИОНАЛИЗМ
Павел Мицкевич: Что ты чувствуешь, когда строчки, которые ты написал, в каком-то смысле сбываются? Как была написана песня «Небо над Украиной»?
Илья Сантим: Ты не очень понял, о чем эта песня. Она была написана в 2009 году. Я поехал абсолютно один на Кинбурнскую косу.
Там почти никто не живет, это почти дикое место. Известно тем, что во время битвы в этой местности Суворов получил своего первого Андрея Первозванного. До этого на этом месте устраивали свои игрища древние греки. Считается, что это место большой силы. Я прожил там две недели. Удивительное, красивое и странное место. Все это время я читал Кинга «Дьюма-Ки». Сидел и встречал закат с чекушкой и книгой. Из этого ощущения древнегреческого язычества и появилась песня. Никакого отношения к современности она не имеет. Сейчас я ее не пою и не хочу петь, так как ее по-разному воспринимают обе стороны сегодняшнего политического конфликта. Я не хочу, чтобы у этого текста было несколько разных прочтений. А песня о красоте Средиземноморья и о богах, которые там жили.
Павел Мицкевич: О языческих богах?
Илья Сантим: Да, я очень люблю Мережковского. Никуда от этого не денешься. Трилогия «Христос и Антихрист» для меня одна из самых главных книг. Это ощущение христианства и одновременно тяги к язычеству.
Собственно, именно на Кинбурнской косе я принял крещение в храме, который был основан Суворовым.
Павел Мицкевич: Как продвигаются дела у тебя и твоей группы в данный момент? Когда новые выступления и альбом?
Илья Сантим: К весне, я надеюсь, мы допишем альбом «Резервация здесь», где будет 50 на 50 старые и новые песни. И после этого запишем еще один новый альбом.
Павел Мицкевич: Будет ли трек «Небо над Украиной» в альбоме?
Илья Сантим: Нет. Хотя меня просят. Посмотрим. Как захочется. Возможно, я бы записал его отдельным синглом, не включая ни в какой альбом.
Павел Мицкевич: Украинский конфликт расколол правое движение в России. Я сам оборвал несколько личных знакомств из-за разногласий по украинскому вопросу. Как все эти события отразились на тебе и на чью сторону ты встал?
Илья Сантим: Я никогда не скрывал, что в данном случае я выступаю как сторонник Стрелкова. Я всегда был и остаюсь русским националистом. В феврале 2014 года я был на Украине. Был в Одессе и Николаеве.
Я был на митинге в Одессе, где люди под российскими флагами говорили, что не пустят в город «Правый сектор» (украинская экстремистская организация, запрещена в РФ — ред.). Я был на Куликовом поле, общался с местными мужиками. А потом их убили. А наша власть все просрала, ведь всю проблему можно было решить еще в 14-м году. Но на данный момент мы потеряли Украину.
Павел Мицкевич: В девяностых и нулевых русский национализм часто ассоциировался с гитлеризмом и антиинтеллектуализмом. Как ты относишься к новой версии русского национализма, который апеллирует к наследию Российской Империи как протонациональному государству? Как ты относишься к «Спутнику и Погрому», который был у истоков нового национализма?
Илья Сантим: К «Спутнику и Погрому» отношусь плохо. Это очень смешно. Журнал «Штурмовик» конца 90-х — вот это серьезно.
Павел Мицкевич: Насколько тебе близко либертарианство?
Илья Сантим: На 100% близко. Безусловно, я правый либертарианец.
ЭТОТ ГОРОД УЖЕ НЕ МОЙ
Павел Мицкевич: Ты пел: «Не случился поход к середине миров». Тобой было высказано много остросоциальных и экзистенциальных заявлений. Но большинство из озвученного не сбылось.
Илья Сантим: Я считаю, что, наоборот, сбылось.
Павел Мицкевич: «На поле внеклассовых столкновений опустится сладостный мрак…» (цитата из песни «Банды четырех» «Москве не хватает крови» — ред.)
Илья Сантим: Это с заделом на будущее.
Павел Мицкевич: В твоих текстах можно часто встретить образ Москвы. А как ты относишься к современной русской столице?
Илья Сантим: Я родился в 68-м году. Первые полтора года мы прожили с родителями в районе Останкино. С 69-го по 80-й я прожил в Камергерском переулке в коммуналке. Это центр, центральнее не бывает от слова «совсем». Моя школа была на полдороги к тому, что сейчас называется Госдумой. Для меня Москва — это то, что раньше очень болело. А теперь не болит. Поэтому я понимаю, что напророчил себе фразой «Я не узнаю свой город, этот город уже не мой». Этот город действительно не мой. Пусть его уже сносят полностью, строят тут башни. Точка невозврата пройдена.
«НБП — ЛУЧШАЯ ПАРТИЯ, КОТОРАЯ СУЩЕСТВОВАЛА В РОССИИ»
Павел Мицкевич: Кому пришла идея положить на музыку стих Дугина «Абсолютный рассвет»? Почему именно этот текст?
Илья Сантим: Это моя идея. Должны быть еще две песни на его стихи, но «Кооператив Ништяк» уже записал тогда их. «Абсолютный рассвет» мне кажется наиболее интересным текстом. И еще коротенькая песня «В советском подвале». Исполнение «Абсолютного рассвета» родилось очень естественно, органично и, я бы сказал, нагло. Было бы неплохо попробовать ее снова спеть, хотя, конечно, проблемы с ней могут возникнуть.
Павел Мицкевич: Лирический герой текста ходит по охуенно тонкому льду мыслепреступления. У тебя были опасения, связанные с 282 статьей?
Илья Сантим: По-серьезному, нет. Бог миловал. Концерты запрещались, но и только. У меня были серьезные проблемы с законом, связанные с музыкой, только во времена нашей первой группы «Гуляй-Поле» перед концертом памяти Махно. Это был 89-й год. Было общение с товарищами из КГБ.
Павел Мицкевич: Что думаешь о современной версии НПБ — «Другой России» (НБП была запрещена в 2007 году — ред.) и самом Лимонове?
Илья Сантим: Сложный вопрос. Вчера был юбилей газеты «Лимонка». К сожалению, не получилось прийти, хотя я очень хотел. Я рад, что меня зовут. Считаю, что из партии я вышел честно и после этого никогда публично ничего критичного о НБП не высказывал. К самому Лимонову у меня сложное отношение. Я считаю, что когда Дед вышел из тюрьмы, он сломал эту великолепную анархистскую структуру. И тем не менее я считаю НБП самой лучшей партией, которая только существовала на территории России.
«Лимонка» — самая интересная газета, которая когда-либо существовала со времен НЭПа.
«ИБО МИР В УПАДКЕ»
Павел Мицкевич: В сети есть видео, где ты вместе с Усовым (группа «Соломенные еноты» — ред.) пьешь портвейн и поешь песню Death in june «Little black angel».Расскажи, когда ты впервые услышал неофолк и как это на тебя повлияло.
Илья Сантим: Где-то к середине 90-х я потерял почти всякий интерес к современной западной музыке. В какой-то момент я понял, что музыка для меня закончилась на уровне Joy Division. Меня ничего не трогало. Я перестал коллекционировать винил. Мне казалось, что никакой новой музыки быть не может. И тогда я услышал Current 93 «Imperium» и Death in june, концерт в Загребе.
Я охуел. Это была та музыка, которую я внутренне ждал. Я с шести лет считал своей любимой группой Simon and Garfunkel. Я всю жизнь внутренне был в ожидании какого-то правильного фолка. И через 30 лет произошло возвращение обратно. Неофолк не стал для меня новой музыкой, это было возвращение домой.
Павел Мицкевич: Часть нашей дорогой редакции решила приобщиться к неофолку и попросила меня составить список альбомов, с которых стоит начать ознакомление. Я поймал себя на мысли, что кроме творчества группы Rome, все альбомы, которые я включил в neofolk-starter-kit, не выходили позже 2010 года. Что ты думаешь о современном состоянии жанра?
Илья Сантим: Кажется, Дугин любил цитировать одну из сур Корана: «Ибо мир в упадке». Я не слушаю современный неофолк. Я лучше без всякого плеера в голове проиграю песню Sol Invictus «Believe me». Это моя самая любимая песня.
ПИТЬ — ЭТО ЕСТЕСТВЕННЫЙ ПРОЦЕСС
Павел Мицкевич: Как бы ты определил своего слушателя? Любишь ли ты его? Многие мои знакомые считают, что на твои концерты ходят карикатурные скинхеды из 90-х.
Илья Сантим: Люблю. Я люблю каждого человека, который ходит на мой концерт. Я ругался с Мишиным (участником группы «Банда четырех» — ред.) и другими музыкантами за их снобизм.
Мы не имеем права пренебрежительно относиться к тем, кто ходит нас слушать, какими бы они ни были. В свое время мы играли со Свином Пановым (лидер группы «Автоматические удовлетворители» — ред.) концерт, и к нему подбежали молодые люди за автографами. Он плюнул и сказал: «Вы че, охуели? Если вам нужны мои автографы, значит вы вообще нихуя не поняли, для чего я все это делаю». Я прекрасно понимаю, что он хотел сказать, но я бы никогда так не сделал.
Павел Мицкевич: В связи со спецификой твоих песен часто бывали замесы во время концертов? Расскажи о том, что можно произнести под диктофон
Илья Сантим: Я всегда любил, что на наших концертах собираются люди совершенно разные. И скинхеды, и панки, правые, левые. Весело было в 94-м году на последнем концерте «Резервации здесь» мы выступали на фестивале «Рок против войны в Чечне». До нашего выхода на сцену мы сидели со скинхедами в баре, пили и скандировали «А ну-ка, давай- ка, уебывай отсюда…». Потом все это перетекло на сцену, был полный хаос.
Павел Мицкевич: Ты часто закладываешь за воротник прямо во время концерта. Какое место в твоей жизни занимает алкоголь? Насколько он для тебя важен?
Илья Сантим: Важен.
Павел Мицкевич: Какой твой любимый напиток?
Илья Сантим: Коньяк. Водку я пью крайне редко. Я люблю пить. Люблю курить сигарету. Для меня это абсолютно естественный процесс. И я хочу, чтобы в этом процессе меня не трогали. Теперь я вынужден выходить курить черти куда. Поэтому я люблю Азию и хочу переселиться туда.
ИНДИЙСКОЕ КИНО — ЭТО ИДЕАЛЬНЫЙ МИР
Павел Мицкевич: Почему в Азию?
Илья Сантим: Мое представление о свободе и безответственности. Там я смогу сидеть, выпивать, курить сигаретки и тупо пялиться на солнышко. Моя самая любимая страна — Камбоджа. Если судьба мне позволит, я перееду туда жить. Побывав там, я понял, что это до дрожи в коленях моя страна. Моя музыка. Вольность. Ты слышал современный камбоджийский рок? Dengue Fever? Cambodian Space Project?
Павел Мицкевич: Я знаю, что ты не только любитель кино, но и сам непосредственно участвовал в создании фильма.
Илья Сантим: Я горд, что мы сняли «Черного таксиста». Ему уже скоро будет десять лет. Я до сих пор считаю, это лучшим из сделанного мной. Я участвовал как соавтор сценария, принимал участие в монтаже и сыграл роль. Собственную музыку переслушивать не хочется, а «Черного таксиста» пересматривать хочется. Бюджет всего 600 долларов, среди которых 400 — это аренда автомобиля «Жигули» на два дня. Остальное — на бухло для зомби, который ползает в снегу.
Павел Мицкевич: А смотреть ты что любишь?
Илья Сантим: Люблю современное голливудское кино. Люблю индийское, но я долгое время его не понимал. Это идеальный мир без полутонов. Там все нараспашку. Любовь есть любовь. Зло есть зло. Месть есть месть. Еще люблю камбоджийское и тайское кино.
Павел Мицкевич: Предлагаю перейти к нашему классическому блицу. Три вещи, которые ты бы хотел изменить в современной России?
Илья Сантим: Путина. Думу. Ну и полицию-милицию.
Павел Мицкевич: Три повлиявших на тебя книги.
Илья Сантим: Леонид Андреев «Жизнь Василия Фивейского». Маркес «Сто лет одиночества». В своем мироощущении я во много остаюсь дискордианцем, поэтому третья книга «Иллюминатус!» Роберта Уилсона.
Павел Мицкевич: С какой песни нужно начинать слушать твое творчество юноше, обдумывающему жизнь?
Илья Сантим: Пусть с «Маяковки» начинает.
Павел Мицкевич: Sol Invictus или Death in june?
Илья Сантим: Sol Invictus.
Павел Мицкевич: Коньяк или виски?
Илья Сантим: Коньяк.
Павел Мицкевич: Сталин или Пол Пот?
Илья Сантим: Ни тот и ни другой
Павел Мицкевич: Оказавшись перед Иэном Кертисом, что ты ему скажешь?
Илья Сантим: Привет, чувак.
