Как только случился ковид, все сразу стало по-другому. В том тупике, где я живу, прохожие начали шарахаться друг от друга. Соседи не говорили, а орали через три пролета лестничной клетки. Загадочная зараза тогда не на шутку напугала если не всех, то очень многих.
Образцовый собянинский парк за окном закрыли и обвили красно-белой лентой, словно дивной тропической змеей, что болеет за «Спартак». На место звонких детских визгов пришла гнетущая и пустая как жизнь россиянина тишина. Последним очагом сопротивления оказались местные зожники и собачники. Правда, первые теперь носились не по парку, а вокруг него, рискуя попасть под колеса редких авто. Зоолюбы же стали выгуливать своих мохнатых друзей долгими часами. Говорят, что это им разрешили менты.
И тогда появились они. Три всадника московского апокалипсиса. В первый раз я встретил эту странную компанию у «Магнита». Это были два харизматичных синебота и собака. Ну вы знаете, из тех, кому жена не давала опохмелиться. Как обычно и бывает, возраста они были неопределенного, а вида самого расхристанного. С уверенностью можно было лишь сказать, что один из них явно старше.
Собака же, напротив, выглядела опрятно и ухоженно, с модным светящимся ошейником. Про себя я сразу решил, что этого джек-рассела они спиздили. Сейчас пойдут загонять пса, а если не удастся, то употребят на закусь. Еще и накатят за упокой мятежной души несчастного Тузика.
Пока я закуривал, прикрывая огонь от ледяного русского ветра, один из них меня окликнул. Я уже приготовился говорить про «денег нет, но вы с Тузиком держитесь».
— Страшно? — внезапно обратился ко мне старший.
— Нет — ответил ему я.
Мне было захотелось добавить, что «не страшно, а просто погано», но я осекся. Душевные откровения у «Магнита» с местным андеграундом не входили в мои планы.
— Ну тада красавчик. Ебали мы ваш ковид! — неожиданно проорал первый всадник. На этом они развернулись и бодро зашагали в обратном от меня направлении.
Потом я начал их встречать чуть ли не ежедневно. Джек-рассела они не пропили и не сожрали, пес был все таким же чистеньким и жизнерадостным. Хозяева же по-прежнему приставали к прохожим. Не из-за нехватки денег или тупой агрессии, а просто из лихого, но безобидного хулиганства. Однако со мной почему-то больше не говорили, а я не хотел навязываться.
И вот в Москву пришла ковидная оттепель, и парк вновь открыли. Детская площадка переполнилась маленькими и стремительными визгунами, а спортивную — оккупировали голые по пояс и шумные как улей азиаты. Я наворачивал круги по парку, морщась от кисло-пресного ларечного кофе. Неожиданно у самого входа в сквер припарковалась скорая.
На асфальте лежал человек и болтал в воздухе ногами, слова крутил небесный велосипед. Вокруг него бегал всклоченный джек-рассел, а врач неожиданно ласково и деликатно уговаривала подняться.
— Иван Валерьевич! Иван Валерьевич, вставайте!
— Ванек, заебал дрыгаться. Поднимай сраку, давай. Подохнешь же — вторил врачихе младший товарищ.
Но Иван Валерьевич лишь блаженно улыбался и продолжал крутить свой велосипед. Он совсем не был похож на умирающего страдальца. Иван Валерьевич казался просто счастливым человеком.
С тех пор я их никогда не видел, а загадочной хвори уже не боится никто. Я же по-прежнему живу в своем бесконечном тупике. Но верю, что всадники обязательно вернутся. И подарят каждому небесный велосипед.
