Раз уж всем так полюбились исторические аналогии (с Кутузовым и Херсоном, ага), приведу куда менее известный в России, но куда более показательный пример.
Во время франко-прусской (1870−1871) Бисмарк и Мольтке работали в плотном тандеме. Мольтке отвечал за военное планирование, а Бисмарк — за политику. Однако в какой-то момент в этой паре пошел разлад.
Удивительно, но гражданский Бисмарк оказался более жестоким и кровавым, чем военный Мольтке. Так, канцлер требовал скорейшего взятия французских городов-крепостей, пускай и ценой высоких потерь.
Логика тут была вполне железной, а не мясной. Любая война заканчивается миром. И чем больше у тебя к этому моменту взятых городов и занятых территорий, тем лучше позиция на переговорах. Есть чем торговаться.
Мольтке же предпочитал блокировать фрацузские крепости и отрезать их от коммуникаций (как в случае с Мецем). Зачем гнать своих солдат на лобовые штурмы, когда враги сами сдадутся от безвыходности (что потом и случилось при Седане).
Так политическое видение ситуации раз за разом сталкивалось с военным. Причем у обеих позиций были свои понятные и прозрачные аргументы. К концу войны (абсолютно триумфальной для немцев) Бисмарк и Мольтке друг с другом не разговаривали.
Это я к чему все вспомнил? Да к тому, что если бы Бисмарк услышал, что сдача городов и территорий приближает выгодный мир, сильно бы удивился. Впрочем, Мольтке удивился бы не меньше.
