В современном мире человеку положено сомневаться в своей так называемой «гендерной идентификации». Очевидно, капитализм больше не может продавать товары мужчинам и женщинам — мужчины и женщины уже сыты по горло. Капитализму требуются новые стратегии потребления, а для реализации этих стратегий конструируются весьма оригинальные модели поведения. Например, создаются люди с двумя полами одновременно, или такие, кто застрял в транзите, выехав из одного пола, но не въехав в другой, как бы в таком гендерном поезде «Москва-Владивосток-Москва» (чай, кофе и сувенирную продукцию можно приобрести у проводника). Ну или люди без пола вовсе, «лобстеры», не нашедшие вовремя пару.
Сегодня гендерная тема кажется свежей и сверхактуальной, но надо признать — о природе мужского и женского люди начали задумываться задолго до Джудит Батлер и Евы Седжвик. Вернее, люди никогда не прекращали задумываться о собственной природе. Поэтому мы попросим подвинуться оголтелых феминисток и психоаналитичек, передав слово мыслителям иного толка.
Позабытая современным миром русская философия начала ХХ века предлагает свои версии «гендерной теории». Достаточно вспомнить Василия Розанова и его скандальную работу «Люди лунного света», от которой впоследствии даже дочь уговаривала его отречься. Есть и другие работы, в которых Розанов говорит о метафизике пола: «Семейный вопрос в России», «Темный лик. Метафизика христианства» и прочие. Но мы остановимся именно на «Людях лунного света».
Розанов, разумеется, не знает понятие «гендера», да оно ему и ни к чему, ведь философ смотрит на вопрос взаимодействия полов с метафизических позиций. Ему важно не то, как общество вынудило человека стать тем или иным, а то, как дух реализуется через биологию. Потому что, как писал другой русский философ Зеньковский, мир создан не только рационально, но и священно. «Души сливаются у особей, когда они сопряжены в органах!» — писал Розанов о тех, разумеется, у кого есть душа. Он понимает пол не как нечто раз и навсегда данное и неизменное. Для Розанова пол — ноумен, а душа — феномен, а не наоборот. Пол — это величина, как говорит философ, «текущая» (как непрерывный поток, а не в смысле хронологической данности). «Пол в нас дрожит, колеблется, вибрирует, лучится…».
Для полов Розанов вводит шкалу от +8 до -8. Это шкала «самочности» (от слова, как вы понимаете, «самец»). Вообще, для современного стерильного и политкорректного уха Розанов говорит страшные вещи, использует возмутительные понятия. Он не переносит никакую стерильность ни в чем. Стерильность означает смерть. А философ любит жизнь, любит неистово, со всеми ее сложностями и противоречиями. И главный парадокс заключается в том, что Розанов с «самочностью», «урнингами» и «содомией» имеет куда более гибкое мышление, чем квадратноголовые сторонники всеобщей эмансипации.
Итак, достаньте линейки, будем измерять ваш эротический потенциал. На точке +8 по шкале «самочности» Розанова располагаются скандинавские берсерки и египетские «sainte prostituee». Воины-полубоги, заключающие в себе чистую мужскую энергию, «творцы миров», как называет их философ, и одухотворенные жрицы любви, носительницы «вечной женственности», храмовые проститутки. Имейте в виду, здесь главное не перегнуть (я извиняюсь) палку: «нахалы» и «разухабистые бабы» относятся к иной категории, они для Василия Васильевича — совсем другие существа: современные инстачикули и их хачо-мачо по шкале Розанова потянут лишь на троечку.
Половая энергия идет по убывающей: преодолевает ноль и уходит в минус, то есть в перверсию. А затем снова возрастает, пока не достигнет максимального отрицательного значения: здесь располагаются «урнинги» или гомосексуалы, выражаясь современным языком. То есть мир гомосексуализма — это мир отрицательных значений. «Можно сказать, «тот свет» создан урнингами, потому что они типично сами — не этого света существа и, до некоторой степени, действительно «по-ту-светны», — считает философ.
Около ноля (±0) располагается самая интересная область. Здесь сходятся аскетика и перверсия. По мысли Розанова, они стоят рядом. Перверсия, или «содомия» — это, фактически, христианство с отрицательным знаком. В процессе рассуждений Розанов критикует платонизм, однако описывает первочеловека похожим на платоновского андрогина — Адамом, включающим в себя и Еву. «Адамо-Евою, и самцом, и (in potentia) самкою: кои разделились». Люди «третьего пола», муже-девы, девственники, монахи, подвижники оказываются прямыми наследниками того самого Адама, не поглощенного мглой, неразделенного. Адама, из которого «не вышла» Ева", — отмечает теоретик.
Надо сказать, что Розанов дает предельно смелую оценку религиозным представлениям о поле и сексуальных отношениях. Его несет по волнам критики православной концепции брака и уносит довольно далеко. По его мысли, христианская мораль вторгается не на свою территорию, когда начинает делить любовь на «нормальную» и «ненормальную». Более того, насильственное вторжение морали в сексуальную сферу само по себе является перверсией, а за эротическим возбуждением закрепляется статус святости.
Религиозный экстаз ближе всего к эротическому возбуждению, а эротический бред равен бреду религиозному. Розанов цитирует психиатра Кофейлона: «Бред их бывает то религиозный, то эротический; без малейшего перехода это следует одно за другим». Отсюда философ заключает, что пол и истинная религия имеют «корневое единство», что позволяет ему говорить о душе как о феномене пола. Эротическое и религиозное лежат рядом: в одном изводе — это стремление к миру иному и вечной жизни в нем, чувство судьбы и провидения, а в другом — стремление к браку, совокуплению, рождению детей, к «жизни бесконечной здесь на земле». Отсюда, кстати, идейная бездетность воспринимается Розановым как продолжение апокалиптических мыслей о конце мира, то есть является предельно христианской. Черному идеалу христианства Розанов противопоставляет энергию вечного обновления, «боковой» рост человека: «Что такое дед, отец и внучек? Переломившийся на три части великан ростом в дом».
Розанов вслед за Достоевским повторяет, что христианство в пределе «не удалось» — не позволила сама человеческая природа и заложенный в ней принцип божественного творения. «Глядя на размножение мы должны повторять библейское изречение, каким Бог сопровождает дни творения Своего: «и увидел, что все — хорошо, и сказал: — хорошо!».
Поразительно, но сегодня идеи Розанова звучат куда более возмутительно не для христиан, а для адептов «церкви» экологичного потребления: самых разных чайлдфри и ОКР-щиков со спиртовыми салфетками в кармане. Купированная мораль, помноженная на психопатический капитализм, ведет всех нас к пределу, очерченному Иоаном Богословом. Только вот встречать нас там будет отнюдь не Иисус Сладчайший.
