Я пью сидр и вспоминаю славные события «Снежной революции». Протесты. Молодые вдохновленные лица. Любовь и совсем немного насилия. Люди, которым сейчас исполнилось 18−20 лет, не могут себе представить атмосферы 2011 года. Ключевое слово, которое передавалось из уст в уста и носилось над площадями — «свобода». Одноименная песня Шевчука стала гимном проходящих по стране волнений.
«Свобода, свобода, так много, так мало.
Ты нам рассказала, какого мы рода.
Ни жизни, ни смерти, ни лжи не сдаешься.
Как небо под сердцем, в тоске моей бьешься."
Я дышал полной грудью. Было ощущение, что еще чуть-чуть и наши бескровные стояния и кричалки уронят кровавый режим. И тогда будет совсем другая жизнь. Уже тогда я относил себя к лагерю так называемых националистов, разделял условно «правые ценности». И мой лагерь показал себя в прошедших событиях очень плохо.
В 2011 году маховик дел по 282-й статье только начинал раскручиваться. У людей тогда не было самых элементарных представлений о сетевой безопасности. Митинги националистов собирались через «встречи» «Вконтакте». Большинство людей сидело в социальных сетях под реальными именами и выкладывало свои многочисленные фотографии. Даже мне все это стоило неприятных минут общения с товарищем майором лицом к лицу.
Какие-то товарищи, скорее всего, провокаторы, организовали «Вконтаке» митинг под названием «СМИ, хватит лгать». Поскольку мероприятие анонсировалось как «правое», я решил его посетить. Компанию мне составил знакомый национал-большевик и его красавица-женщина.
Ехать решили от Тимирязевской на монорельсе. Я часто там катался. Очень красивый маршрут в стиле «индастриал», покатайтесь в свободное время, когда режим самоизоляции закончится. Только выбирайте время, чтобы в вагончике не было никого, кроме вас, вашей дамы и бутылки сухого вина. Вам сразу захочется жить и писать стихи.
Когда мы явились на место, рядом со станцией уже стояла небольшая толпа народа. Усталый пузатый товарищ майор с мукой в голосе покрикивал в матюгальник:
«Граждане, вы мешаете свободному движению. Пожалуйста, расходитесь».
Возле Останкинского пруда стояло несколько молодых людей с плакатами какого-то невразумительного содержания. За все хорошее против всего плохого. Кто-то заряжал кричалки вроде «когда мы едины, мы непобедимы» и «русский, не пей — подумай». Как выяснилось позже, с властями был согласован небольшой пикет на несколько человек, а пришло куда больше народу.
Простояв минут 15, я увидел, как один из молодых людей выделился из толпы, начал что-то кричать и показывать в сторону Останкинского парка. Сначала небольшими ручейками, а затем и всем потоком митингующие двинулись вдоль пруда. Загремело обычное для правых митингов «Русские, вперед! Русские вперед». Мы присоединились ко всем и во все горло орали запрещенные нынче лозунги.
Мы стремительно проходили весь парк насквозь. Нас вела пара молодых людей в балаклавах. Периодически они оборачивались и возбуждали толпу яростными речевками. Внезапно движение прекратилось. Я протиснулся в первые ряды и увидел, что путь на преграждают ворота, прочно закрытые несколькими толстыми цепями. Как они могли знать, что мы пойдем сюда? Не может быть! С той стороны ограды стояло двое жирных ментов, они о чем-то переговаривались с парнями в балаклавах.
Внезапно за спиной я услышал, как кто-то гаркнул: «Стоять, бля!» КОСМОНАВТЫ!!! ЁБАНЫЙ РОТ! Мы оказались в западне. С одной стороны, закрытые намертво ворота, с другой — толпа омоновцев, которые бегом приближались к нам. Очко у меня, как говорят, сыграло «жим-жим». Толпа рванула во все стороны, как косяк мелкой рыбы перед надвигающейся щукой.
Все смешалось. Какой-то парень прыгнул в сугроб и начал натурально в него зарываться. Подбежавший омоновец начал нещадно пиздить пацана по голове и по почкам. Крики. Стоны. Кровь на снегу. Некоторые националисты пытались спастись, перелезая через высокий забор — единственная лазейка и возможность уйти от погони. Совсем еще молодая девчонка, видимо из старших классов школы, подпрыгнула, подтянулась, уже почти перекинула правую ногу через ограждение. Огромный жлобастого вида омоновец с силой рванул ее за ногу, и она упала головой вниз. Там ее еще несколько раз с любовью оприходовали дубинками.
Мужик средних лет, чуть ли не единственный человек среднего возраста в нашей тусовке школьников и студентов, внезапно остановился и принялся не своим голосом орать:"Блядь, это ж дети! Какого хуя вы детей-то пиздите, бляди?!"
Пиздых-пиздых-пиздых. Человечек валяется на снегу, который окрашивается под ним в вишневый цвет. Я потерял весь свой холодный сверхчеловеческий рассудок и бежал, куда глаза глядят. Пикантность ситуации состояла в том, что все это побоище переместилось в закрытый на зиму парк аттракционов. Местный смотритель/дворник/таджик (мультикласс) вышел с метлой из будки, раскрыл рот и так и остался стоять охуевший. Русские здоровенные мужики хуячат по головам палками русских детей и подростков. Внезапно его глаза встретились с моими. Я сидел запыхавшийся за аттракционом «Юнга», на котором малыши летом катаются по кругу и радостно повизгивают. Жестом я показал мультитаджику не выдавать меня и уебывать в свою будку. Бедняга закрыл рот и поскорее ретировался (что он там делал зимой, парк же закрыт?).
Посидев у «Юнги» еще полчаса, мы тихонечко пошли в сторону выхода, договорившись в случае чего изображать влюбленных (Втроем, лол. Привет, Бертолуччи).
На проезжей части стояли автозаки, доверху набитые молодыми националистами, но на нас ОМОН уже не обращал внимания. Мы поехали на район пить водку с соком и проклинать ЗОГ.
Что я хотел всем этим сказать? Закончу на серьезных щщах.
Страна, где здоровые мужики пиздят детей, неизбежно кончит плохо. Вся моя жизнь учит меня, что кончать надо радостно и хорошо. Поэтому обращаюсь к сотрудникам правоохранительных органов. Не надо никого пиздить, мы все вместе живем на этой грешной земле. Я люблю Россию, Россия любит меня. Мы поможем друг другу кончить.
