Лени Рифеншталь в первую очередь известна как автор самой высокохудожественной пропаганды в истории кино. Во вторую — как новатор, создавший и во многом предопределивший киноязык будущего. Однако проблема в том, что переосмысливать культурное наследие Третьего Рейха в земноводном режиме исследователя в наше время мало кому под силу. Потому политику я вынесу за скобки повествования — лишний раз сберегу ваши чувства и морали. Лучше поговорим об одной трогательной немецкой сказке.
К моменту съемок своего первого фильма «Голубой свет» Рифеншталь была уже достаточно известной танцовщицей и актрисой. Особенно популярной она стала в конце 20-х годов благодаря ролям в «горных фильмах» Арнольда Фанка о безудержных покорителях невероятных вершин.
Однако образы смелых и туповатых девушек в визуально насыщенном, но художественно примитивном кино Фанка явно не удовлетворяли ее творческих амбиций. Уже в процессе написания сценария «Голубого света» Рифеншталь вполне ясно сформулировала принципы нового кино. «Ничто не должно напоминать о павильоне и картоне. Объекты и сюжеты на натуре мне тоже видятся стилизованными, но не благодаря искусственным сооружениям, а за счет монтажа и света», — пишет будущая муза Третьего Рейха. Фанк и ближайшие коллеги Рифеншталь изначально не верили в идею нового фильма, не представляя себе необходимой стилизации естественной среды за пределами съемочного павильона.
Ради своего первого фильма Рифеншталь продала все свои украшения, заложила дом и с маленькой съемочной группой уехала в итальянские Альпы в поисках натуры и подходящего художественного решения. Ее бывший любовник, талантливый оператор Шнеебергер согласился снимать бесплатно. Вскоре она нашла нужную деревушку, хитроумными уловками уговорила полудиких итальянских крестьян изобразить в фильме полудиких итальянских крестьян с легким налетом сектантства. Забегая вперед, скажу, что получилось крайне натурально и органично — чего режиссер и добивалась. Еще больше Рифеншталь занимал вопрос стилистического единства, которого не могли добиться ее коллеги-современники. «Я решила ввести в сценарий действие, которое по своей тематике, будь то сказка, легенда и поэтическое произведение требовало бы оптически выразительных кадров. Лишь в том случае, когда когда тема и трактовка образов выражают одно и тоже, появляется единство стиля. Это было для меня главным», — формулирует художественную задачу режиссер.
Съемки фильма проходили в тяжелейших горных условиях. Сыгравшая главную роль Рифеншталь сама босиком забиралась на крутые склоны без страховки (незаметных стальных тросов тогда просто не существовало), громоздкую аппаратуру малочисленной съемочной группе приходилось километрами таскать на себе через горные перевалы.
Спустя 10 недель съемки завершились, а в следующем 1932 году «Голубой свет» триумфально вышел на экраны. Фильм получил самые восторженные отзывы кинокритиков и серебряную медаль Венецианского биеннале, а Рифеншталь — поздравительную телеграмму от Чарли Чаплина и жирное предложение о сотрудничестве от Ватикана. У «Голубого света» появился и еще один страстный поклонник, который в это время ездил по Германии в преддверии главных выборов в своей жизни. Его звали Адольф Гитлер.
Серьезный и вдумчивый просмотр кино 20−30-х годов прошлого века в 2к19 почти всегда требует особых интеллектуальных усилий и моральных лишений. Даже когда речь идет о картинах таких больших режиссеров, как Сергей Эйзенштейн или Фриц Ланг. Но в случае с «Голубым светом» это не так. Несмотря на кажущуюся простоту сюжета, лаконичность диалогов и игровых сцен, это вполне достойное современное кино, при этом любовно нафаршированное гофмановскими реминисценциями и мифологическими аллюзиями.
Центральный персонаж фильма — мечтательная и аутичная девушка в лохмотьях Юнта (Лени Рифеншталь), ведущая замкнутый и аскетичный образ жизни в горах.
Отношения с местными колхозниками в длиннополых сектанских шляпах у Юнты не ладятся. Они считают девушку ведьмой и при первой же возможности пытаются либо трахнуть, либо забить камнями. Однако каждый раз шустрой аутистке удается делать ноги и сбегать в горы к любимой козе и мальчику-пастушку, которые состоят с ней в самых нежных отношениях. При этом у основного конфликта фильма есть не только бытовая, но и мистическая сторона. Каждое полнолуние на вершине горы напротив деревни сверкает магический голубой свет, который сводит с ума молодых мужчин. Очарованные безумцы следуют за сиянием и каждый раз разбиваются в горах. Голубой свет убивает. Трагедии следуют одна за другой, колхозники во всем винят ведьмовские проделки Юнты.
Оба узла конфликта Рифеншталь завязывает на таинственной и неоднозначной главной героине, тем самым добиваясь столь желанного ею стилистического единства повествования и видеоряда. Чтобы их распутать, автор вводит мужского персонажа из другого мира. В меру пафосный и идеалистичный немецкий художник приезжает в деревню писать свои пасторали.
Естественно, у него нет шансов не влюбиться в таинственную дикарку (в исполнении ухоженной и богемной фройляйн). Вскоре он уже перебирается жить к ней в хижину, а Юнта и не против. Отношения влюбленных Рифеншталь показывает вполне целомудренно, однако не забывая при этом польстить своим обнаженным бедрам и завлекательным изгибам.
И все бы хорошо, но художник раскрывает тайну девушки — ей известна тропа к гроту с голубыми кристаллами, излучающими магическое сияние. Юнта никому не показывает свое убежище с кристаллами, символизирующими ее прекрасный и девственно чистый внутренний мир. Кристаллы у нее предательски забирают, тем самым забирая душу. Жизнь теряет свой единственный и понятный смысл.
Наивная немецкая сказка, живописно проиллюстрированная Рифеншталь, тем не менее поднимает вечный конфликт духа и материи, небесного сияния и грязи земли, который не теряет своей актуальности в безумном карнавале времен. При этом новое прочтение старой гофмановской истории удивительным образом перекликается с судьбой самой Рифеншталь, которая как Юнта до лета 1932 года жила в мире своих грез. Потом пришел грозный новый мир, и Юнта стала совсем другой.
Современная западная конъюнктура во многом строится вокруг борьбы с дискриминацией и защиты прав женщин. Но любая конъюнктура — явление временное и наносное. Рифеншталь делала прекрасное кино при трех разных эпохах: Веймаре, Рейхе и послевоенной ФРГ. В каждой из них она находила подходящий материал для творческого высказывания, и никакая «дискриминация» ее почему-то не останавливала. Ведь любому, кто так одержим своим гендером, просто больше нечего сказать. Потому у одной — «Олимпия», а у другой — бочонок засохшей менструальной крови. В конце концов у каждого свой путь.
